Князь Тьмы и я. Книга вторая - Елена Звездная

я тебя сейчас не обрадую вовсе.

— Я не беременна, — тихо сказала ему.

И проследила за тем, как недоеденный пончик тысячника падает на пол двумя кусками — вампир стиснул пальцы, даже не заметив этого, и пончик просто сломался. Правда, этого Навьен не заметил тоже — он смотрел на меня.

Он просто смотрел на меня.

Он смотрел на меня так, что… даже мне стало не по себе.

— Еще… раз, — сдавленно выговорил Навьен, словно выталкивая из себя каждое слово с неимоверным трудом, — ты… и князь… ты…

Меня передернуло от одного только «ты и князь». Просто передернуло.

И Навьен заткнулся, пристально глядя на меня.

И вот оно отличие моего мужчины, от тысячи других – другой спросил бы, был ли секс, а этот, очень тихо спросил лишь:

— Как ты?

По щекам хлынули слезы.

И теперь все пончики полетели на пол, а Навьен, схватив меня, сгреб с постели, усадил к себе на колени и укачивал как ребенка, пока я плакала, не в силах остановиться. Просто укачивал, больше ничего не спрашивая, гладя по волосам и спине, и только его мышцы каменели с каждым моим всхлипом.

И решение тоже принял он.

Все дальнейшие решения.

10

Мы съехали из гостиницы сразу же, уносясь в приближающиеся сумерки на угнанном автомобиле. Одном.

Втором.

Третьем.

Четвертом.

Потом был самолет.

Полет куда-то, в попытке догнать убегающую ночь, заброшенный частный аэропорт в лесу. Снова машина, горная дорога, сырой прогнивший домик в горах, спрятанный среди деревьев и… и являющийся исключительно макетом — настоящий дом был внизу. Вырубленный в горной породе. Отгороженный секретным входом и несколькими бронированными плитами стали. Темный, холодный, с единственным окошком, сокрытом от всех троп, и открывающим вид на пропасть. И встретивший меня чувством тихого счастья, потому что первым, что сделал Навьен, подведя меня к этому окну, были его теплые объятия. Его сильные, такие нежные руки, его уверенность и надежность, он.

— Хочешь вина? — спросил вампир. И не дожидаясь моего ответа, продолжил: — Здесь есть бутылки, которым лет по пятьсот, кажется, завалялась даже парочка несколько постарше.

— Ммм, — протянула я, — а тысячелетнее есть?

— Имеется, — усмехнулся Навьен, обняв чуть сильнее, — но, что-то мне подсказывает, что его пить ты откажешься.

Я вздохнула, подбирая какую-нибудь колкость в ответ, но вдруг сказала:

— Не откажусь…

— От вина? — не понял Навьен.

«От тебя»…

— Ладно, пошли бухать, — сказала, решив, что признания явно не по моей части.

И вообще, пропадать так с вином. Тем более если вино коллекционное и древнее, то с таким вообще отлично пропадать можно, шикарно и весело.

Ну, по крайней мере, я так думала.

11

— Одна тысяча пятьсот семидесятый год, савиньон бланк, летнего разлива! — торжественно сообщил Навьен, и… сделал глоток.

Скривился, сплюнул, не глядя, швырнул бутылку куда-то в темноту. Я пьяно хихикала, уткнувшись в подушку, потому что… да гадость это ваше коллекционное вино. Мы первые бутылки распечатывая, разливали по бокалам, и пытались все это эстетически пробовать, оценивая вкус, оттенки вкуса, нюансы аромата и прочее… Но теперь я точно знала, во что превращается вино при ненадлежащем хранении — в уксус. И плевать сколько лет выдержки было у этого уксуса, и насколько этот уксус коллекционный, пить его все равно было невозможно.

Единственное, что можно было нормально пить — виски. В принципе мы его открыли, потому что Навьен сильно опасался, что после всего того коллекционного уксуса что я напробовалась, мне станет плохо, так что — я была пьяная. Мне одного стакана хватило, чтобы улететь туда, где все было еще лучше, чем даже здесь, хотя — может ли где-нибудь быть лучше? По-моему нет. Мне было хорошо. Мне было хорошо до такой степени, что я смаковала каждый миг, каждую секунду, каждое мгновение… И мне нравилось все — горящие в подсвечниках свечи, сыр и ветчина, то единственное, что у нас имелось из еды, потому что еду из супермаркета, Навьен собирался забрать из машины после того, как отнесет меня в дом, но я вцепилась в него и просто не хотела отпускать. Даже на несколько минут. На всего несколько секунд. Вообще отпускать не хотела. А машина – до нее минут двадцать туда, потому что вниз по склону, в пещеру, потом обратно, а это уже почти час без Навьена… А я понимала, что час не выдержу, и потому была готова есть сыр, хрен его ведает сколько летней выдержки, и вяленное мясо с ветчиной, которые тут тоже непонятно сколько висели в погребе, только бы он не уходил. Просто не уходил.

И он это каким-то непонятным образом чувствовал. У нас как-то все с ним было на грани интуиции, ощущения, понимания… и не желания слышать голос разума. Вообще. Спиртное, свечи, он рядом и ощущение, что мы отрезаны от всего мира.

Остановись мгновение, ты так прекрасно… просто остановись. Не хочу больше ничего, вообще ничего, кроме того, что есть сейчас.

Вот только я прекрасно знала, что это лишь передышка, а вопросы… они неизменно последуют.

И когда, проведя взглядом улетевшую куда-то в темноту бутылку, посмотрела на Навьена – отчетливо поняла, вопросы будут уже сейчас.

— Выпьешь еще? — тихо спросил тысячник.

Я удобнее села на старом, но таком мягком кожаном диване, обняла подушку, снова посмотрела на вампира и тихо спросила:

— А нужно?

Навьен отбросил дурашливость вместе с еще одной бутылкой, взял виски, два стакана, подошел, сел рядом со мной, налил – себе до краев, мне совсем немного, передал мне мою порцию.

Выпила залпом, с каким-то горьким чувством остервенения.

Он тоже, махом и до дна.

Вот и кончилось наше бесшабашное и безбашенное счастье.

— Сколько у нас времени? — возвращая ему бокал, тихо спросила я.

— Часа три-четыре максимум, но вероятно меньше.

Навьен был предельно честен. И гораздо более умен, чем я — я рассчитывала на несколько недель, учитывая весь тот путь, что мы проделали.

— А… после? – слова давались тяжело.

— Даркан найдет, — глядя на свечи, пылающие в старинных подсвечниках, тихо ответил вампир.

— Только Даркан? — уточнила я.

Поведя могучим