Любовь черного лорда - Энн Стюарт

— На самом деле? — Киллоран смотрел на юношу с явным одобрением. — Для меня это комплимент. Благодарю тебя.

Эмме не хотелось встречаться с Киллораном, и в этом нежелании не было ничего удивительного.

Выйдя из ванной, она обнаружила, что ее одежда исчезла: вместо серого платья ее ждал черный атласный халат с серебряными пуговицами. Сомнений в том, кому принадлежала эта вещь, у девушки не было.

От халата исходил тот же еле уловимый аромат, что и от плаща: кожи, пряностей и бренди, Будь она решительнее, ни за что не стала бы надевать эту вещь.

С другой стороны, что ей оставалось делать? Ходить голой? Немыслимо, да к тому же холодно. Эмма все-таки надела халат, пытаясь убедить себя в том, что он принадлежит не графу Киллорану, а тому приятному молодому человеку, который привез ее в этот дом.

Выспавшись на мягкой постели, Эмма съела все, что принесла ей миссис Рамсон, а затем устроилась на диване у окна. Она смотрела на падающий снег. В камине пылал огонь, и девушка с содроганием думала о том, как сейчас холодно на улице. А если тебе некуда деваться с этой улицы? Ее снова стала бить нервная дрожь.

Эмма не слышала, как открылась дверь, но сразу почувствовала, что в комнате она уже не одна. Киллоран двигался бесшумно, как кошка, и если бы Эмма не была сейчас в таком состоянии, появление графа ее наверняка напугало бы. Она привыкла к тому, что в доме всегда бывает шумно. Дядя Хорас был на редкость громогласным, да и кузина Мириам раздавала указания и читала молитвы отнюдь не тихо. Даже в своей комнате за плотно закрытыми дверями Эмма никогда не оставалась в тишине.

Зато графа Киллорана тишина словно окружала незримым облаком.

Эмма медленно повернулась и неожиданно сама для себя сказала:

— Вы мне напоминаете сороку.

Зеленоглазый красавец, стоявший в дверях, оторопел.

— Я? Я похож на эту крикливую птицу? Не слишком лестное сравнение.

Эмма стиснула на груди полы халата. Волосы девушки свободно рассыпались по плечам и струились по спине — в доме Киллорана лент и шпилек не было, и причесаться как следует она не смогла.

— Это было сказано не в обиду вам, милорд, — сухо заметила она.

— Тогда что ты хотела сказать?

— Сорока красивая. У нее черно-белое оперение и… — тут Эмма запнулась.

— Да, в этом мы похожи. Благодарю, — граф поклонился.

— И знаете, сороки вообще такие интересные! — воодушевилась девушка. — Любят все блестящее! Стоит им заметить какую-нибудь сверкающую вещицу, тут же тащат ее в гнездо.

Не будь Эмма немного близорука, от нее не укрылись бы искорки веселья, мелькнувшие в глазах графа.

— Если не ошибаюсь, именно тебя недавно заподозрили в пристрастии к чужим блестящим вещицам, — голос его был насмешливым, как всегда. — Что-то вроде золотой булавки… Или нет?..

— Вы же знаете, что это неправда.

— Я не знаю о тебе ровным счетом ничего… если не считать твоих кровожадных наклонностей, — Киллоран подошел ближе. Лицо его оставалось бесстрастным, и понять, о чем он думает, было невозможно. — Я уже не говорю о том очевидном факте, что ты стащила мой плащ и бриллиантовую пряжку для него. Похоже, желание бросаться на людей со шпагой или кочергой в руках сочетается в тебе с желанием присваивать их вещи.

— Вы ведь получили свой плащ назад! И пряжку тоже, — Эмма тем не менее чувствовала себя виноватой.

— Получил. Но тебя это не оправдывает. И, кстати, чего я еще не получил, так это ответов на свои вопросы. Готов их повторить. Как тебя на самом деле зовут?

— Вас это и правда интересует?

— Не слишком, — Киллоран слегка улыбнулся.

— Я так и подумала. Почему бы нам не остановиться на имени Эмма Браун?

— «Эмма» годится, а вот «Браун» не подойдет ни в коем случае. Не желаю, чтобы моя подопечная носила такое ужасное, скучное имя. Ты и в самом деле, должно быть, Эмма, несмотря на твою столь яркую внешность, Эм-ма. В этом имени есть нечто упорядоченное, разумное.

— Так вы считаете меня рассудительной?

Эмма Ланголет очень удивилась. Мнение графа Киллорана ей польстило и в целом безусловно соответствовало ее характеру. Она ведь действительно была разумной, спокойной и доброй, невзирая на все то, что ей пришлось пережить в последние недели. Но как он мог об этом догадаться?

Граф сел рядом с ней на диван.

«Слишком близко», — подумала девушка и отодвинулась.

Эмма не сомневалась в том, что Киллоран заметил ее движение и понял, чем оно вызвано. Не сомневалась она и в том, что смогла отодвинуться лишь потому, что граф ей это позволил.

— Я неплохо разбираюсь в людях, — он пожал плечами.

— Однако не слишком им симпатизируете.

— По-моему, то же самое можно сказать о любом здравомыслящем человеке. Но я отнюдь не чудовище, каким меня изображают. Хоть ты и сравнила меня с сорокой, я вовсе не намерен тащить тебя в свое гнездо как новую блестящую игрушку. Ты свободна, Эмма. Хочешь уйти — иди.

«Куда мне идти?..» — подумала девушка, всем телом ощущая тепло камина.

— А если я решу остаться?

Взгляд графа был все так же непроницаем.

— Тогда тебе придется следовать моим указаниям. Ты будешь носить то, что я тебе скажу, и ходить туда, куда я велю. Будешь жить той жизнью, какую я для тебя определю.

— Я должна буду стать вашей… любовницей?

Киллоран рассмеялся.

— Не нужно говорить об этом с таким отвращением. Большинство женщин были бы рады этой возможности. Можешь не беспокоиться. Мы ведь сие уже обсудили. Я не собираюсь посягать на твою невинность. У меня на тебя совсем другие планы.

— Какие именно?

— Ну и настырная же ты! — Киллоран то ли возмутился, то ли похвалил ее. — Поверь, в них нет ничего такого, о чем тебе пришлось бы волноваться. Просто я решил вывести тебя в свет, представив своей кузиной. Кстати, вот что… Мы случаем не встретим там кого-нибудь из твоих настоящих родственников?

— Нет.

— Прекрасно. Знаешь, тебе очень идет этот халат. Черное тебе к лицу. Я это учту, когда буду заниматься твоим гардеробом. Не знаю, где воспитывалась мисс Браун, но за манеры можно не опасаться… Да и чего, в конце концов, ждать от ирландцев? Первым делом я повезу тебя в театр. В оперу.

— Я люблю оперу, — Эмма оживилась.

— Мы пойдем туда вовсе не поэтому, — возразил Киллоран. — Мне надо, чтобы тебя все увидели.

— Зачем?

— Зачем? Затем, что меня это забавляет. Значит, ты поняла? Для всех ты моя кузина. Так всем и говори.

— Ваша кузина? Кто в это поверит? — Эмма готова была расхохотаться.