Синхромир - Карл Шредер

– Эммонд говорил, что главное преимущество – в возможности больше торговать, – заметил Тоби.

– Правильно! Если ты за одну ночь можешь долететь к любому из двадцати – тридцати тысячи миров, это огромное преимущество. Космос же не плоская карта, а трёхмерное пространство. Поэтому, если увеличить дистанцию, проходимую во сне, вдвое – количество миров, доступных для путешествия длиной в одну ночь, возрастает в восемь раз! Говорят, что это выяснил именно ты. А мать передала твои слова колонистам Седны, после того как ты улетел.

Тоби вздрогнул, а девушка продолжила:

– Ну да, так. Э-э… в общем, оно и так ясно было, что чем дольше зимовать, тем лучше. И когда твоя мама была Председателем, она назначила частоту в тридцать лет сна и месяц бодрствования, на которую перешли ещё до моего рождения.

– А потом она что, заснула, ожидая моего возвращения?

Корва кивнула.

– Так на неё непохоже. То есть, конечно, она бы тосковала обо мне, но не бросила бы Питера и Эвайну! И папу. Что-то здесь не так.

– Я рассказала то, что знаю. Твоя мать положила начало синхромирам, а брат с сестрой управляют нашим, самым большим.

– Управляют? Но разве корпорация «Цикада» – не просто крупная коммерческая фирма? Почему они не сидят в сторонке, собирая прибыль, как всегда делали триллиардеры? И пусть люди сами управляются со своими делами.

– Тоби, если каждый реальный год в синхромир будет эмигрировать сотня человек, то каждый синхромесяц у нас будет по три тысячи новых жителей! И тридцать шесть тысяч каждый синхрогод. Но люди в пространстве за нашими пределами знают о синхромире уже тысячелетия! Каждый реальный год до нас добираются десятки тысяч человек. А иногда и миллионы. В общем, считай сам.

Тоби подумал о Седне, где нет его, а есть странная жизнь, придуманная матерью. О людях, залегающих в спячку. Поначалу, наверное, в гибернацию уходили не все и ненадолго. Однако плюсы нового мироустройства становились все очевиднее: требовалось куда меньше ресурсов для поддержания жизни. И колония сможет вместить больше народа. Дальше – больше. Вот уже и вся колония спит подолгу, несётся сквозь время. Вскоре переселенцы повалили толпой. Тридцать лет работы на планете – за одну ночь. Просыпаешься, и рядом – новый город. Так и целые планеты делаются обитаемыми, пока ты спишь.

– А как же вы смогли приспособиться к переменам? Ведь мир вокруг меняется так стремительно…

Корва печально, даже с некоторой жалостью посмотрела на парня.

– Очень просто. Питер и Эвайна использовали для этого тебя.

Тоби попытался сообразить, что бы это могло значить, но тут контейнер встряхнуло. Тюки и коробки опасно зашатались. Парень растопырил руки и ноги, упираясь во что придется, деннер мяукнул и взобрался на его плечо.

– Всё нормально, – успокоила спутника Корва. – Нас сейчас погрузят.

Цилиндр крутануло, и Тоби плотнее вжался в стену. Их вертело и вращало с минуту, затем что-то грохнуло, и контейнер замер.

– А почему? – спросил парень. – То есть зачем им загружать судно, если ещё три недели до общей гибернации? Отчего бы им не подождать?

– Очередь немалая, – объяснил Шайлиф. – Доки начали работать еще до общего подъёма и будут работать еще много недель после того, как все заснут. Для нас – лучше некуда. Ведь мы покинем планету и отправимся на зимовку, пока нас ищут внизу.

– Если только нас не начнут искать здесь.

– Ну, тогда не повезло, – заключил Шайлиф, пожимая плечами.

Он взъерошил шерсть Тенеглазу:

– Я пойду, подыщу себе надёжное логово и залягу. Увидимся через тридцать лет.

И они с деннером полезли в ближайшую щель.

– Знаешь, нам бы тоже надо… – сказала Корва, по-прежнему не глядя Тоби в глаза. – Я обязательно подробно расскажу о твоей семье. Но лучше это сделать в другое время и в другом месте. Нет смысла расходовать здешний воздух. Его мало. Я всё равно не успею ответить на все твои вопросы.

– Опять ты меня кормишь завтраками…

Она хихикнула. Рекс залез к ней в спальник. Тоби услышал, как он заурчал.

– Тоби, надо сделать это именно сейчас. Закройся в спальнике вместе с деннером. Он заурчит, ты заснёшь, уйдёшь в гибернацию. Метаболизм замедлится на девяносто процентов, и твой, и его. Когда мы вылетим в космос, и температура здесь упадёт, деннер стимулирует выделение естественного антифриза и прочих веществ, нужных для следующей стадии.

– Какой? – спросил он, заранее зная ответ.

– Ты промерзнешь насквозь и будешь оставаться в таком виде тридцать лет. Когда мы прибудем на Уоллоп, деннеры проснутся и примутся накачивать нас энергией. Они привычны к частоте нашего синхромира, их внутренние часы идут с точностью до миллисекунды.

– И ты уже это проделывала?

Рекс урчал всё громче. Корва улыбнулась, застегнулась до самого носа и прислонилась спиной к ящикам.

– Достаточно, чтобы доверить Рексу свою жизнь.

С этими словами она застегнулась полностью.

Деннер Тоби сидел у его ног, смотрел, будто ожидая команды.

Если выбираться из смертельной ловушки, так именно сейчас. Нужно сесть на какой-нибудь транспорт, вернуться в город, может, заняться там какой-нибудь работой для ленивых роботов, как Шайлиф. Можно спрятаться, разузнать, как на самом деле обстоят дела. Разумно, правда?

Деннер мерно заурчал, нагоняя сон.

– Прекрати! Я даже не знаю твоего имени!

На глаза Тоби вдруг навернулись слёзы.

Корва ничего не знала о папе. Это может означать только одно: он умер. Вот ведь интересно: все это время Тоби считал, что умерли и мать, и брат с сестрой. И вдруг выясняется, что они живы, а папа – нет, и от этого он кажется мертвее мёртвого. Ведь Корва даже не знала о его существовании. Отец исчез, его как будто специально убрали из истории, забыли. Отчего-то это было для Тоби чем-то гораздо худшим, чем просто смерть.

Питер, тиран семидесяти тысяч миров? А Эвайна знает, что Тоби жив? Согласилась ли она с безумным приказом убить брата?

Полное сумасшествие.

Парень забрался в спальник и, как мог, устроился в небольшом пространстве. Деннер наблюдал, как Тоби застегивается до подбородка.

– Я совсем один, – произнёс парень.

До его щёки дотронулась маленькая мохнатая лапка. Тоби повернулся и увидел прямо у своего лица пару золотистых глаз. Ведь какой мелкий! Наверное, последний в помете. И такой же одинокий.

Тоби впустил его в спальник, прижал к груди и заплакал.

– Малыш, тебе нужно имя. Нельзя же так вот уходить в гибернацию.

Урчание деннера необоримо тянуло в сон, словно гипнотизировало. Как и тогда в лодке, Тоби почувствовал, как внутри него рождается ответная вибрация.