Вестник в Новороссии - Роман Вадимович Беркутов

— И все же, явились без наградного оружия. Вы же дворянин и боевой офицер, — влез Чернышев, который натянул все награды, которые получил за долгую службу при Николае.

— В пригласительном не говорилось о форме одежды, — Вадим скосился на Месечкина и позволил себе поднять краешки губ.

Николай Павлович, который ввел «Положение о гражданских мундирах» для действенных чиновников и сенаторов, улыбнулся.

— Что вам известно о вчерашнем взрыве корабля «Буря» недалеко от портов Петербурга? — продолжил Чернышев.

— Что это мой корабль, на котором я отправил груз для покупателей в Испании. Мои люди немедленно отправились искать выживших, как только произошла эта страшная трагедия, — Вадим обратил внимание на внешний вид императора: на голове очень приличный парик, специальная помада для волос. «Ведущим» портным мундиров Николая I был Акулов. По специфике бизнеса Вадим следил за такими вопросами и постепенно замещал конкурентов в длиной цепочке поставщиков, предлагая лучшее цены или качество материалов. Не удавалось пока влезть в различную фурнитуру для мундиров вроде эполетов и вензелей, которые сами по себе выходили в сумму целых мундиров.

— А почему, вы не говорите, что это был за груз? Ведь именно он привел к взрыву? — упорствовал Чернышев.

— Потому, что я уверен, что груз этого корабля не интересен при дворе Императорского Величества, — объяснил Вадим и продолжил быстрее, чем его успели перебить, — я пытался продать производимую мной взрывчатку еще летом этого года, провел демонстрации ее работы на Кавказкой войне, но получил заказ только на станки для винтовок Уманского. Что я должен думать, если государство предпочитает само производить оружие, придуманное моими инженерами? Я скромно согласился, и поставил станки для производства под новое оружие, все в срок и высочайшего качества. Если же, некоторым любопытным, мало было засылать шпионов на мои фабрики, чтобы выудить секрет взрывчатки и они дошли до того, чтобы взорвать мой корабль, с моим грузом, и самое главное — с обычными моряками, то я молчать не буду! Семенов, Иванов, Глазин, — Вадим начал перечислять фамилии, а военный министр багроветь от злости.

— Довольно, — приказал император.

Вадим замолчал и вытянулся, гордо задрав подбородок.

— Что заставляет вас думать, что взрывчатку именно подорвали? — продолжил допрос Николай Павлович.

— Взрывчатка очень стабильна, ее не взорвать просто так, ее даже можно бросить в костер, она будет гореть как бумага, а не взорвется как порох, — Вадим врал, ведь под это описание подходил только обработанный гексоген, — поэтому я считаю, что взрыв не был случайным, он был умышленным!

— И кто же мог погубить шестьдесят христианских душ? — впервые в разговор вмешался Лаврентий, — и ради чего?

— Кто, это вопрос следствия, ведь ни я, ни мои сотрудники не разглашали предмет груза, в любом случаи, я сомневаюсь, что это кто-то из наших. Я всегда предлагаю для продажи свою продукцию, — Вадим скосился на Чернышева, — а ради чего — понятно. Двести тон взрывчатки мы продали за миллион рублей. Не для военных, а для горнодобывающего промысла. Не только наше военное министерство следит за новинками. Им выгодно, чтобы я прогорел и распродал изобретения. Поэтому я буду вынужден готовится защищать активы здесь и за рубежом.

— Двести тон в море взорвались так, что у меня окна чуть не вылетели? — удивился Николай Павлович.

— Взрывчатка мощнее черного пороха. Примерно в два с половиной раза, — снова соврал Вадим, нагоняя жути.

— И все равно, очень дорого, пусть даже и для столь нужного нашей стране изобретения, — император перешел на тему финансов.

— Пока ее производство ограничено комплектующими, которые почти не купить на территории империи. Например азотную кислоту нам привозят. Но, ЕСЛИ я смогу построить дополнительные фабрики? — Вадим вопросительно посмотрел на императора, и тот коротко кивнул, — Когда, я смогу построить фабрики, то государству она обойдется в пять рублей за килограмм. Это не говоря о капсюлях для армейских винтовок с гремучей ртутью!

Император прищурился.

— Если же, государство вступит в долю владения и поможет с землей, то можно уложиться и в три рубля. У меня есть бизнес план, я могу его предоставить…

— Вы уходите с темы, этой «встречи», — перебил Вадима Чернышев, — как по вашему тогда подорвали взрывчатку? Смертник?

— Если только, недружественные государства не знают какое-то магическое заклинание, чтобы взрывать на расстоянии, но тогда, я бы тоже мог разорваться перед вами, — засмеялся Вадим.

Смех поддержал Николай Павлович, Лаврентий хмыкнул, Чернышев улыбнулся, Месечкин же прикрыл глазами и одними губами начал читать «Отче наш».

— Вижу, что тема нашей беседы сменилась, прошу прощения, но вынужден откланяться, — извинился митрополит.

— Вы можете сказать, что-нибудь по-нашему, хм, вопросу, ваше высокопреосвященство? — остановил митрополита Чернышев.

— Вадим Борисович — примерный христианин, не раз жертвовавший на нужды церкви, духовного и умственного развития детей божьих. Какие бы слухи не ходили, я в них не верю.

Вадим натянуто улыбнулся. Слова Лаврентия о слухах, отсылали к соглашению, что Вадим больше не будет вмешивать митрополита в свои дела.

— Конечно, спасибо, что пришли, — поблагодарил Николай Павлович, — Алексей Игнатьевич, вы тоже можете идти. Очевидно, что произошла трагическая случайность.

— Благодарю, — Месечкин одарил Вадима та-а-аким взглядом, после чего ушел.

— Чтобы полностью закрыть вопрос, хочу сказать, что компания выплатит компенсацию морякам и пострадавшим от взрыва. Мы можем даже заменить окна во дворце, если нужно, — заметил Вадим, на что император подозрительно долго задумался.

— Честно говоря, учитывая произошедшее и в целом обстановку, хотелось бы, чтобы подобное производство находилось подальше от столицы, — прервал молчание Николай Павлович.

— И вы, вместе с ним, — Чернышев не сдерживал себя, — пусть, Алексей Игнатьевич не нашел на вас ничего, но слухи редко бывают беспочвенными…

— Александр Иванович, вы имеете, что-то против службы Месечкина? — уточнил император.

— Нет. Поправлюсь: пока он ничего не нашел.

— Тогда закроем вопрос, — приказал Николай Павлович, — Вадим Борисович, пройдемте пожалуйста к моему столу.

Чернышев глубоко вздохнул, подтянул мундир и вышел. Министр не прощался, он шел на перегруппировку, и Вадим это понимал.

Николай Павлович же ушел к личному столу, где обычно работал за бумагами. Вадим нашел время чтобы лучше рассмотреть кабинет. Кабинет выходил окнами к Адмиралтейству. У стен шли полушкафы, на которых лежали книги и портфели. Посредине кабинета стояло два огромных письменных стола, в параллельном направлении; третий — поперек комнаты, с приставленным к одной оконечности его пюпитром. В целом ничто не нагромождено, не валяется; всякая вещь, кажется, на своем месте. Во всей комнате только два огромных, как ворота, окна и в простенке между ними большие малахитовые часы с таким же циферблатом. Вся без изъятия мебель, стулья и кресла, карельской березы, обитые зеленым сафьяном. На рабочем столе стоял еще