Будем жить! - Сергей Калашников

— А что ты говорил про поле и размеры? — вспомнил я.

— Размерный ряд должен соответствовать напряженности поля, — пояснил Патрик, — для земного поля этот ряд имеет кратность девять. То есть годится как в Египте, потом в девять раз меньше, потом в восемнадцать, и так далее. А еще пирамида должна иметь основание, параллельное силовым линиям со сторонами, перпендикулярными им. Вот почему мое сооружение стоит с наклоном — в наших широтах надо учитывать угол магнитного склонения. Теперь понятно?

— Не совсем, — возразила Тома. — Хорошо, пусть в вашей пирамиде вероятность превращения куска угля в алмаз в дюжину раз больше, чем снаружи. Но ведь это вообще невозможно!

Точнее, ну очень маловероятно, подумал я.

— Правильно, — подтвердил Патрик, — в природе нет вообще ничего невозможного. Есть просто явления с очень низкой вероятностью. Но тут, конечно, добротности в десяток-другой будет совершенно недостаточно… пойдемте, я вам покажу.

Мы вышли из дома и подошли к пирамиде. Петрик открыл дверь и пригласил нас внутрь. Там была еще одна пирамида, примерно метр высотой, но вся какая-то кривая, состоящая исключительно из изогнутых поверхностей.

— Как я уже говорил, — тоном экскурсовода продолжил мой старый друг, — эффективность пирамиды зависит и от напряженности поля, земное — оно ведь совсем слабое. Катушки видите? До тысячи эрстед я могу разогнать запросто. А кривая эта штучка потому, что она должна попасть в координаты силовых линий. Поле такой напряженности сделать равномерным трудно, проще в координатах его нелинейности построить пирамиду. Добротность этой, средней, уже разок доходила до двух миллиардов. А там внутри еще одна маленькая есть, из сапфира. Все вместе — каскадное включение, то есть добротности перемножаются. Внутри третьей пирамидки искривление поля вероятности достигает десять в пятидесятой. В таких условиях маловероятных событий практически и не остается…

— Так что, вы теперь почти всемогущи? — недоверчиво, но с опаской спросила Тома.

— По отношению к тому, что внутри маленькой пирамидки — да. Только тут надо блюсти сугубую осторожность, сдуру ведь можно захотеть такого, что мало никому не покажется, кусочек антивещества, например. А вот кусочек европия я вам могу прямо сейчас сделать, на память…

— Зачем он мне, — слабо отмахнулась Тома, — тут как бы в себя прийти побыстрее… даже немного жутко. Вы, конечно, извините, но это просто замечательно, что ваши возможности ограничиваются внутренностями вот этой… совсем маленькой…

— Вообще-то возможности человека в основном ограничиваются его нежеланием мыслить, — усмехнулся Патрик. — Ну вот например, какой способности вам не хватает? Смелее, не стесняйтесь, скорее всего вы ее сейчас получите.

— Я хочу летать, как птица, — заявила моя половина. — Но вы же не будете утверждать, что это возможно, и прямо сейчас?

Патрик окинул Тому оценивающим взглядом и задумчиво протянул:

— Как птица? То есть крылья с перьями… тушку тоже придется перьями покрывать… метаболизм менять на птичий…

«Он что, серьезно?!» — с ужасом подумал я.

— Или лучше голые крылья, как у летучей мыши? — продолжал сомневаться Патрик. — Так вроде проще, но вот с эстетической точки зрения… Слушайте, а может, ну их, эти крылья? Летайте за счет броуновского движения, как Ариэль у Беляева! Так, секундочку…

Он подобрал с пола какой-то ржавый болт, откинул грань средней пирамиды и приподнял маленькую. Положив под нее болт, он закрыл грань, вывел нас из большой пирамиды и подошел к стоящей рядом будке.

— Минутку…

В пирамиде что-то загудело, сквозь щели в досках стало видно фиолетовое свечение, но через несколько секунд все стихло.

— Финита, — прокомментировал Патрик, — я сейчас.

Он скрылся в пирамиде и через полминуты вышел с болтом.

— Вот, — сказал он, вручая его Томе, — держите, можете начинать летать. Просто захотите приподняться, и все…

Тома взяла железяку и сосредоточилась. Вдруг ее ноги оторвались от земли, она поднялась метра на полтора и начала заваливаться набок. Видно, нервы у супруги не выдержали, она завизжала и отшвырнула болт. И тут же шмякнулась оземь…

— Несколько неосторожно с вашей стороны, — попенял ей Патрик, помогая подняться. — А если бы вы поднялись метров на десять, кто бы вас ловил?

Тамара стучала зубами, говорить у нее пока не получалось. Я тоже был в шоке — вся жуть сегодняшнего цирка начала потихоньку доходить до моего сознания. Ведь он же может сделать с нами что захочет!

— Ну, это ты зря, — укоризненно сказал мне старый друг. — Вот у тебя, например, пистолет в кармане, но я же не бьюсь в истерике, что ты прямо сейчас во мне дырки делать начнешь? А ведь можешь, ты на рожу-то свою перекошенную посмотри. Вот что…

Он быстро сходил в дом и вынес кувшин с двумя стаканами.

— Пейте, пока у вас на почве переизумления крыша не тронулась. Да пейте, говорю, это никакое не колдовское зелье, а просто рябиновая настойка!

— Ну как, полегчало? — спросил он, когда мы немного пришли в себя. — Тогда слушайте дальше. Действительно, я могу творить почти что угодно во внутреннем объеме малой пирамиды. А почему «что угодно» не может быть предназначено для каких-то вполне определенных действий снаружи? Наделять, например, вошедшего с ним в контакт человека способностью летать… Надеюсь, методика понятна? Я научился делать талисманы. Кстати, Конь, болтик-то возьми, он на предъявителя… Так вот, талисманы… для самых разных целей — технических, лечебных, даже развлекательных… а особняком стоят для путешествий в прошлое или будущее. Собственно, вот это я и хотел вам сказать. А теперь подумайте, чем мы можем быть полезны друг другу. Я не тороплю, как надумаете — звоните. Мешок-другой алмазов или платины на дорогу не желаете?

Домой мы ехали молча. Обычно под шуршание шин да на пустой дороге мне хорошо думается, но тут был не тот случай. В голове вертелось только что-то вроде «не может быть» и «да как же это он, а?», Тома тоже всю дорогу молчала…

В Москву мы вернулись ночью. Супруга сразу ушла в свою спальню, я остался один и, даже не пытаясь заснуть, все прокручивал в голове одну и ту же мысль. Зачем мы ему нужны? Что мы можем ему предложить, чего он не может без нас? Ничего хоть самую малость логичного в голову не приходило. Под конец эта голова дико разболелась, и я пошел в гостиную, где у нас была аптечка. Там уже сидела Тома, она раздраженно перебирала упаковки с лекарствами.

— И чего мы у себя снотворного не держим? — поинтересовалась она, не оборачиваясь.

Тут я припомнил — когда мы уже уезжали, Патрик сунул мне в руки какую-то пластиковую баночку и шепнул «на, пригодится». Кажется, она была в кармане куртки…

Через минуту мы тупо рассматривали цилиндрик из-под аспирина с небрежной надписью фломастером «обезболивающее/успокаивающее/снотворное. Противопоказания: отсутствуют в принципе». Внутри лежали две ягоды лесной земляники.