Скованный - Теодор Картер

нужно в точности написать цель кредита, иначе вам просто откажут. Понимаете? Детально.

Итон вытащил голову:

— Сосед взял в аренду, а ты ее разбил.

— Знаете, — он присмотрелся к бейджику сквозь стекло. — Мелисса, мой сосед-пижон. Любит попонтоваться перед красивыми дамами и заявить о себе в цвете, который совсем ему не подобает и ничего о нем не говорит. Создает впечатление. Недавно он взял машину в аренду, а я как раз занимался ремонтом. Машина стояла под окнами, припаркованная в неположенном месте. На газоне, представляете? Вот я и скинул на машину диван со своего балкона. По нелепой случайности, разумеется.

Итон смеется и смех этот режет уши.

Девушка молчит и напряженно смотрит. В миг напряжение, царившее между ними, стало более мощным, и Томас уже глотал слюну.

Итон говорит:

— Ты попал, дружище, ничего тебе не одобрят.

Стрелки настенных часов становятся громче и уже не тикают, а стучат, интервал между постукиваниями увеличивается, и время словно тормозит.

Девушка-робот смотрит на Томаса. Абсолютно пустым и бесчувственным взглядом. Вдруг что-то переменилось в ее лице и она потянулась рукой под стол.

Итон вцепился в его тревогу:

— Она вызывает охрану, надо валить.

Из-под стола вновь появляется ее рука, держащая кипу каких-то бумаг.

— Заполните пятую, шестую и девятую графы, Томас, — здесь она улыбнулась ему, обнажая свои превосходные зубы. Настолько ровные, что после ее смерти, палата мер и весов непременно заинтересуется ими, и настолько белые что, молоко на фоне американо кажется всего лишь хаки или что-то типа того.

— Прокатило, — выдохнул Итон.

— Прокатило… — подтверждает Томас.

— Что, простите? — спрашивает девушка-робот.

— Нет, ничего, — отвечает Томас.

Странно, что она не сказала ему, что он никчемен. Было бы в тему с таким то голосом.

5

Диана Клаус, пока еще Клаус. Элегантно раздвинув пальчики, она натягивает чулки по середину ляшек. Они впиваются в кожу, подчеркивая потертую пышность ног и неразборчивую стройность икр. Она причмокивает губками и рисует по ним помадой. Ее нижнее белье — полупрозрачное кружевное — скрывает от глаз самые интимные, но самые желанные места, отчего желание ее раздеть становится непреодолимым.

Мама говорила ей про женское обаяние:

— Женская грудь, доченька, способна заставить мужчин подчиниться тебе, исполнять любой твой каприз и извертываться из любых ситуаций — потому что потрогать ее хочется каждому, и не дай бог вчера был последний раз, а мужчина этого не знает. Нет. Каждый мужчина знает наперед, когда он охватит грудь своими грубыми пальцами в последний раз. Нежную женскую грудь…

Втягивая животик, по-прежнему не пришедший в былое состояние после родов, она закутывает талию поясом для чулок и тянет к ним тонкие атласные полосочки, соединяя кружевную систему в единую конструкцию.

— Мы обладаем магией, Дианочка, — если мы захотим, мужчины будут ползать под нами, а все потому, что женскую киску хочется потрогать всем, хочется засунуть свой обосанный немытый член как можно глубже и вылизать наши прелестные губки своим шершавым языком

Диана не понимала, о чем она говорит. Двенадцатилетней девочке, естественно, известно, что такое член, половой акт и менструация, но также ей известно, что мальчики олени и придурки.

Диана аккуратно пшикает парфюмом на руку. Дорогим итальянским парфюмом — очередной подарок Томаса в какой-то там по счету второй понедельник месяца — и медленно ведет пальчиками той же руки от шеи к бедрам. Она нежно берется за бутылек с интимной гель-смазкой вкуса бенгальских вафель с малиной и взбитыми сливками, и выдавливает небольшую струйку на указательный палец. Пальцами другой руки она осторожно оттягивает тонкую лямку трусиков и осторожно просовывает блестящий пальчик. Она пробирается сквозь гладко выбритые складочки и слегка наклоняется вперед. Диана вставляет наманикюренный за счёт Дэнни ноготь в себя, и в этот момент глаза закрываются, а дыхание тяжелеет.

— А особенно наша задница, доча, наша задница — это королева нашего тела. Убогие мудаки так и норовят поставить нас раком, схватить за волосы, раздвинуть ноги и медленно просунуть свой гадкий стручок между отодвинутыми стрингами и внутренней стороной бедра. Они хотят нашу задницу, Диана. Хотят ее видеть и хотят иметь. Как будто мы ей не срем…

Она вытаскивает палец и смотрит на него, после чего подносит к языку и облизывает самым кончиком. Диана медленно протягивает шею и ладони в замысловатого фасона боди, поправляет сиськи и скрепляет лямочки в том месте, где ноги ее кончаются и начинается рай.

— Но самое главное — минет. Ты не представляешь, на что они готовы ради него, Диана. Они могут лизать часами и заваливать подарками. Они могут не прекращать иметь тебя всю ночь, лишь бы под утро ты коснулась языком их чокнутого дружка. Они любят, когда женские губы прижаты к периметру их головки. Ты наверное не знаешь, что такое головка, но скоро узнаешь… Им нравятся смотреть на тебя во время минета и видеть твои глаза, язык и руки. Им нравится видеть, как слюни стекают по подбородку и как ты приоткрываешь рот, работая ручкой. Им нравится заканчивать на лицо. Безумно нравится, но если быть честной — потом они считают это мерзким.

Диана расправляет полы юбки — юбки, в которой нагибаешься поднять что-то, якобы невзначай упавшее, и соблазняешь расстоянием между ляшками и ягодицами, внутри которого которых зажата вагина, выпирающая из-под трусов, — и просовывает в них ножки. Она берет ее пальчиками, как чулки, и тянет, а когда ее ткань прикрывает собой те места, до которых сегодня будут тянуться, она застегивает ее и вертится вокруг зеркала.

— Именно поэтому, доченька, мужчины готовы на все ради нас, не потому что они нас, как говорят они сами, любят, а потому что округлые формы и узкие дырочки сводят их с ума. Они буквально готовы лежать под нами. Они готовы кончать снова и снова, пока ты этого хочешь. Они трахают нас, потому что мы этого хотим, потому что нам нужно почувствовать что-то твердое и теплое между ножек и безумно нужно, чтобы кто-то смял наше тело, как тесто. Для нас это что-то типа массажа, для них — смысл жизни. Запомни эти слова, доча, если ты становишься раком или выгибаешься так, что позвоночник трескается, то это только потому что ты этого хочешь. Ты раздвигаешь ноги потому что тебе хочется. Ты трогаешь их гребанные отростки потому что хочешь трахаться еще сильнее, чем хотят они. Но мы об этом не говорим, доча, ведь мы — женщины. Мы должны быть чуточку умнее мужчин.

Ее мама заканчивала наряд и как испанская проститутка подходила к дочери.

— Ты меня поняла,