Скованный - Теодор Картер

после надписи «The End». Заключительная серия первого сезона сериала «Клаус». Смотрите далее — изуродованная шлюха страдает сифилисом, анорексией и диареей.

Она боялась подобного. Но что хуже — стареть или гаснуть?

Наверное, хуже всего — ненавидеть себя и жалеть об упущенных шансах реализовать свой потенциал. Секс — тоже искусство. Одни рисуют кистями мазки и заставляют эстетически гордится художником, другие соединяют слова в предложения так, что ты разбиваешь текст на части и кичишься ими, как цитатами.

Типа дофига какой умный. Мудрец поколения «мне насрать». Книжный червь, засунутый в задницу.

Но секс тоже приносит эмоции в этот мир. И эмоции его навряд ли хуже экстаза во время исполнения своего единственного зашедшего людям трека.

Вилять задницей — талант. Не меньший, чем грамотно вставить член.

Диана Клаус. Потрепанная проститутка. Не столько мужчинами, сколько временем. Ей невероятно хочется одного — снять этот тупой наряд и сесть на лицо какому-нибудь мажорику. Затем подняться и сесть на плечи, изредка пересаживаясь обратно.

— Будь сучкой, Диана. Или, вернее сказать, сучка Дина?

Сучка Дэнни. От слова чья. То есть собака.

Он улыбается и как же он мерзко это делает. Тот самый долбанный тупоголовый качок aka самый зачетный мудак в школе. Топ-1 среди понторезов. Мистер Маленький Член.

— Видишь вон ту лампочку? — он указал на нее, висящую над черными дверьми, обратная сторона красных шторок. — Когда она загорается красным, заходи. И как только ты, мать твою, вошла, забудь абсолютно про все на свете. Ты порноактриса, Диана, ты должна быть упругой и похотливой. Прыгай, скачи, стони, напрягайся или стой на месте, пока не скажут. У нас тут не самообслуживание.

Дэнни хлопает ее по заднице и скрывается. Диана в исступлении оглядывает по сторонам. Куча зеркал, понавешанных так, что можно было рассмотреть себя снизу. Непонятного цвета неоновая подсветка, какой-то розовый приятный мех и разного рода игрушки — от вибраторов до игольчатого кольца Вартенберга.

— Ты у нас новенькая? — говорит розововолосая молодая девушка в латексных стрингах и лифчике без ткани там, где она больше всего нужна.

— Да, — отвечает Диана.

— Блин! Ты выглядишь как реальная милфа! Даже мне захотелось тебя раздеть и посмотреть на твои морщинки.

— Расскажи мне… как здесь все устроено, — неуверенно говорит Диана.

— Ну как сказать. Ну типа нормально. Бери от них все, что тебе дают и к вечеру ты сможешь вставить себе сиськи. Ну или например выкачать жир.

Диана молчит и краснеет, открывает рот, закрывает, и снова молчит и краснеет.

Твою мать. Загорается лампочка.

Диана неуверенно открывает черную дверь и перешагивает порог.

Отныне выхода нет. Она должна закончить.

3

Диана вошла в туго освещенную комнату, комнату секса, в которой витает дух оргазма, и замерла. Худощавый, совсем еще зеленый пацан, наяривает свой стручок на кровати. Он замечает ее и говорит:

— Сегодня ты будешь моей мамочкой? Подойти поближе, присядь ко мне…

Диана стоит в замешательстве и ничего не понимает. Она делает шаг и видит прыщи на его замасленном лбу, некоторые должны лопнуть прямо сейчас, но какая-то неведомая сила удерживает гной на месте.

— Мой батя многое дает, чтобы я смог вот так расслабиться. Бухнуть виски, ширнуться наркотиком и трахнуть такую, как ты. Я хочу видеть твои дырочки. Раздевайся.

Наставления Дэнни сами пришли на ум. Если этот неокрепший сосунок действительно хочет вдуть ей, значит его язычок хорошо поработает.

Все ее восприятие меняется в один миг. Нахрен этого ублюдка Томаса и свою бессмысленную прошлую жизнь. Она может наслаждаться по полной и кайфовать от отменного кунилингуса пустоголовых разгильдяев вроде этого. Если она выглядит мамочкой, значит, она будет ему мамочкой. Она будет манипулировать им доминировать над его костлявым телом.

— У меня есть идея получше, — говорит Диана.

— Ммм, и какая же?

Диана не хотела прикасаться к его члену. Нет, с ним он справиться сам. Но она не сможет дотянуться языком до клитора.

— Я хочу сесть на тебя, — говорит Диана, вздыхая, как пятнадцатилетняя девственница. — Хочу сесть на твое лицо и уткнуться своей промежностью в твой носик. Чтобы ты вилял язычком под моими трусиками, — она стоит напротив него, элегантно выгибаясь, кладет свои руки ему на плечи и давит на них. — Хочу видеть твои глазки под своими ножками и раздвигать свою задницу, сидя на твоем лице.

— Да, мамочка, сядь на меня, — говорит пацан. — Я хочу вылизать тебя.

Диана раздвигает ножки и отстегивает юбку. Она скатывается по бедрам и падает на пол. Диана садится на оголенные ноги этого сукиного сына и поднимается вверх, касаясь внутренней стороной бедра его юного тела, и двигается вперед. Она сидит на коленях, между которыми застряла шея этого юнца, и расстегивает боди.

Она говорит:

— Вылижи мамочку…

И мягкая мокрая плоть покрывает ее вагину сквозь тонкие трусики-стринги. Она виляет на его лице и сжимает грудь. Она чувствует, как этот пацан дергает рукой и мастурбирует. Но Диана катается по его лицу и, если честно, ей глубоко насрать, что он делает со своим малышом, она наслаждается его языком и дергает задницей.

— Не останавливайся, сукин сын! Продолжай!

Он повинуется, отодвигает полоску трусиков и начинает двигаться быстрее. Глаза Дианы закатываются и в какой-то момент она чувствует нечто теплое между ног. Струя прозрачно-белой жидкости прыснула из нее в тот момент, когда она получила оргазм. Не такой потрясающий, какой мог бы быть, но все-таки.

— Ты хорошо поработал, малыш. Теперь отдыхай.

Она покидает комнату, но запоминает его впалый живот, залитый спермой. В ушах эхом стоят его слова.

— Да, мамочка, это было супер…

4

Томас Клаус. Бог самопознания и величие человеческого разума. Сегодня все его пути сошлись в единой точке. Тысячи параллельных реальностей и расколотых сознаний переплелись своими тонкими паутинками и составили единую цепь. В самом центре — Томас. Он пожирает свою добычу.

Сегодня тот самый клуб будет шататься под его достоинством. Сегодня все занюхнут смачный запах его яиц.

Знакомый бармен.

Маргарет — шлюха.

Они улыбаются и Томас видит ту самую официантку. Миловидная и скромная. Вряд ли кто-то еще делал с ней подобное. Она, наверное, отличница и примерная ученица, гордость мамы и папы и верная девушка своего отброса-парня.

Томас помнит ее узенькую дырочку. Он помнит все.

Когда она замечает Томаса, лицо ее покрывается краской. Но Томасу стало плевать. Сегодня он бог. А какое дело богу до людей?

Томас проходит мимо всех этих дешевых бездарей, сидящих за столиками с покерной колодой или вращающейся рулеткой. Томас знает, что ему нужно. Все они — всего лишь ошметки