Лучший полицейский детектив - Вадим Молодых

Хотя хотелось… Ох, как хотелось! Так, как никогда раньше — до удивления. Но захватил интерес: Антону вдруг представилось, что у полковника лицо не пельмень, а пятно.

— Вы о чём коллег просите? О проведении следственно-оперативных мероприятий. Так?

Малой кивнул — вилять или, тем более, отказываться смысла не было — полковник сам бывший опер.

— Ну а почему в таком неофициальном порядке-то? Потерпевший есть? Заявление есть? — Малой потряс головой — не про себя же рассказывать! — Ну дак, а в чём же дело тогда?!

Даже если возмущался полковник театрально, являя миру — и себе как его части! — представление максимальной законопослушности, то делал это до такой степени убедительно, что это его «ну дак!» звучало, как будто с «м» в начале.

Затем начальник отдела рассыпался пятиминутной лекцией из области воспитательной работы с личным составом, в конце которой подошёл к Малому вплотную, склонился к его уху и прошептал:

— Сам, Антоша, сам… И тихо… А как раскрутишь дело, тогда и докладывай — победителей не судят… Мало того, ещё и незаконные действия помогают узаконить…

И сразу же, сделав шаг назад, в голос… Командирский:

— Идите пока. Почитайте ещё раз закон «О полиции»… Пусть он, вообще, у вас станет настольной книгой. Это будет вам напоминать обязанности и, главное, права участкового уполномоченного. Свободны.

И характерный жест-отмашка рукой: «Пшёл вон». Хотя… После искреннего шёпота, скорее всё-таки, менее пренебрежительно: «Вали отсюда».

Выходя из кабинета в приёмную, Малой подумал, что полковник стал для него Полковником, который своими беззвучными словами почти стёр из воображения, как тряпкой с доски, пятно-блин, вертикально стоявший на бюсте-подставке с золотыми погонами. А финальный во встрече жест смахнул и развеял все осыпавшиеся остатки-пылинки этого нечеловеческого образа, оголив-таки под пельменем ещё и человеческое лицо.

— Ну сам, так сам! — сказал он вслух, когда за ним закрылась входная дверь в отдел. — Сразу было ясно.

Взгляд в студенческую юность — Антон

— Здравствуйте, Антон, — услышал он как-то в коридоре уверенно-правильный голос за спиной и повернулся с вопросом на лице.

Перед ним стоял в дешёвой пиджачной паре и отработанно оптимистично улыбался университетский активист из числа студентов. Иван Петрович Сидоров. Ни больше ни меньше. Именно так в паспорте. Именно так в студенческих разговорах. Иногда просто одно слово — «активист». Точнее, конечно, было бы «карьерист», ибо туповат и учение подменяет общественной незаменимостью, но в «карьеристе» все было бы слишком прямолинейно, без изящества. «Активист» был приятней для ушей эстетствующих во всём молодых людей — студентов университета. Так вот это Активист его окликнул. Антон кивком ответил на приветствие и сохранил вопрос на лице: чем могу, дескать?

— У меня к вам, разговор, Антон. Важный. Даже не просто разговор. Предложение. Серьёзное.

— Слушаю вас, Иван Петрович.

— Может мы не здесь пообщаемся? Может к нам в штаб пройдём? Там удобнее будет.

«Кому?» — подумал Антон и согласился.

В штабной комнате Активист, сняв пиджак и повесив его на высокую спинку директорского кресла, привычно удобно уселся за свой начальственный стол и жестом функционера пригласил Малого садиться на один из приставленных к совещательному закруглению стульев.

— Вот о чём я хотел бы с вами поговорить Антон… э-э, как по отчеству?

— Можно просто Антон.

— Так вот, Антон… Мы в штабе всегда находимся, так сказать, в гуще событий. Держим руку на пульсе общественной жизни университета, — Активист завел свою дежурную предварительную «бодягу». — А как же? Мы должны точно знать, чем живёт и дышит, так сказать, студенческая среда. Мы как активисты обязаны рулить и направлять вектор общественных настроений в нужное русло. Мы должны консолидировать здоровые силы студенчества вокруг себя, сеять позитивный настрой и патриотический энтузиазм. Согласитесь, Антон, что учёба для самой прогрессивной цели всегда продуктивнее, чем безотносительная учёба. Учёба ради учёбы. Мы подсказываем молодым людям самую благородную цель их занятий — служение отчизне…

Антона потянуло в сон, но он крепился. Иван Петрович Сидоров — демагог, конечно, и надо сказать, начинающий пока демагог. Что называется, без огонька. Убаюкивает больше, чем на подвиги массы сподвигает. Но он уже подающий большие надежды — фигура официально влиятельная, несмотря на свою сатиричность. Поэтому надо держаться. Хотя Антон уже догадался, о чём пойдет главная речь. Он не просто бодрился — он уже обдумывал свой ответ.

— …Вы согласны со мной, Антон?

— Вполне.

— Так вот… Сама жизнь заставила нас, так сказать, ха-ха, присмотреться к вам, Антон, повнимательнее. Вы — лучший студент на выпускном курсе. Вы уже даже ведете научную работу. Вы заслужили большой авторитет среди не только товарищей, но и преподавателей. Они прямо в восхищении от ваших способностей, скажу вам откровенно. Одним словом, вы нам подходите.

— В каком смысле? — Малой специально «включил дурака», чтобы не раздражать общественно-деятельное начальство своей проницательностью.

— Я предлагаю вам работу в нашем штабе. Сразу оговорюсь — в наше время это очень важно и это нормально — деятельность в рамках нашей общественной организации самым благотворным образом отразится на вашей дальнейшей карьере. И вероятно, не только в стенах альма-матер, но и дальше по жизни, так сказать. Насколько мне известно, у вас нет серьёзных «толкачей» в жизни. Вы ведь вдвоём с мамой живёте и высокопоставленных родственников у вас нет. Правильно?

Активист недвусмысленно смотрел на Малого. Он даже не пытался прикрыть цинизм в глазах.

— Да. Всё верно. Она у меня одна… И я у неё один.

— Ну вот видите. Значит доложенная мне информация верна. Не зря, так сказать, мои штабные свой хлеб едят. Ха-ха-ха.

— А что я должен делать?

— Ну пока давайте просто присмотримся друг к другу. Притрёмся, так сказать, ха-ха. Походите на наши заседания. Послушайте наши решения. Вникните в наши методы. Может вы сами для себя решите вначале, что для вас наиболее интересно. У нас ведь работа не из-под палки. Человеку должно быть по-настоящему интересно то, что он делает. Тогда и отдача будет максимальная. Вы согласны со мной, Антон?

— Вполне.

Антон потом с усмешкой представлял себя в роли студенческого активиста и даже почему-то с повязкой на руке. Стать новым хуньвэйбином ему казалось не просто стыдным, но и смешным. Если над ним как над «ботаником» поначалу смеялись вырвавшиеся во взрослую, мало контролируемую родителями, жизнь другие студенты, то со временем его безусловные успехи заставили их примолкнуть в уважении к его незаурядным способностям. Но общественная деятельность, бессмысленность, глупость и комизм которой держались на самой вершине кретинизма, ничего кроме реально-общественного «фи» не вызывала.

С другой