Homo Viridae: человек как вирус - Scientae Vulgaris

Управлялись Афины девятью архонтами, которые ежегодно избирались из числа аристократов, и ареопагом – советом старейшин. Так вот этот голем, в основании которого толпы рабов и метеков, а сверху аристократия, сегодня называется первой демократией в мире. В этом обществе у знати появилось достаточно ресурсов, чтобы не умирать на охоте и не гнуть спину на пашне, а заниматься вместо этого беседами, исследовать математику, логику, ну и медицину, ходить в бани, плавать в бассейне и ковырять ранки, а ещё развивать философские школы, такие как софизм. Софисты в широком понимании этого термина очень схожи с учеными или, вернее, с shokunin-ами, это такой японский мастер одной профессии. Греческое слово σοφ, софос, означает мудрец и со времен Гомера его использовали для определения людей, специализирующихся на своей профессии или ремесле. Возничие, скульпторы или военные – их всех можно было назвать софоями по своей профессии. Это слово постепенно стало обозначать общую мудрость и особенно мудрость в человеческих делах, таких как политика, этика или ведение домашнего хозяйства.

Во второй половине V века до нашей эры, особенно в Афинах, термин «софист» стал обозначать класс, в основном странствующих интеллектуалов. Само поле софизма мигрировало в риторику и политические дебаты на полях первой рабской демократии. Софизм стал представлять из себя систему по убеждению оппонента в своей правоте, «ничто не истинно», «парадокс лжеца» (если я скажу, что я лжец, это правда или нет?), поиск аргументов и доказательств, оспаривание и наблюдение. Споры с пеной у рта в простынях, может, и не подарили нам настоящую демократию как факт, но они создали научный метод. Оружие, с помощью которого можно было победить вообще всё что угодно. А ещё чтобы выйти за грани примитивной медицины, нам нужны были суперпаразиты. Тот самый класс странствующих интеллектуалов, которые могли жить за счет тех, кто занимался разведением кур.

Для софистов наука о красноречии стала способом заработка. Они сосредоточились на двух техниках: диалектике и риторике. Софисты учили своих студентов двум основным методам: использованию софизмов и противоречий. Эти средства отличали речи софистов от других выступающих. Противоречия (антитезис) были важны для софистов, потому что они считали, что хороший ритор должен уметь защищать как свое собственное мнение, так и прямо противоположное. Таким образом была выработана способность находить четкие, убедительные аргументы в пользу любого тезиса. Для софистов главной целью было выиграть спор, чтобы доказать свое превосходство в словоупотреблении. Они были уверены, что истины нет, но есть разные мнения, равные по важности, и «истинность» – единственная, которую ритор мог бы более убедительно продемонстрировать. Применительно к медицине это могло бы звучать так – вызвано ли это заболевание проклятием или недостатком в окружении? питании? За каждое мнение нужно высказать аргументы, ничто не истинно само по себе, и выиграет тот, чьи аргументы будут наиболее убедительны.

Гиппократ считается отцом медицины не потому, что он сделал множество открытий, и не потому, что множество открытий, сделанных в его время объединили его именем, он отец медицины потому, что она возникла как наука гдето рядом с ним. Случайный отчим в общем-то. Считается, что он проповедовал её отделение от религии. А ещё он был софистом. Вдохновленный и воспитанный софистическими принципами, где нужно наблюдать, делать выводы, он был одним из первых, кто учил, что заболевания возникают вследствие природных причин, отвергая существовавшие суеверия о вмешательстве богов. В произведениях Корпуса присутствуют одни из первых прообразов «историй болезни» – описаний течения заболеваний. Учение Гиппократа состояло в том, что заболевание является не наказанием богов, а последствием природных факторов, нарушения питания, привычек и характера жизни человека. В сборнике Гиппократа нет ни одного упоминания о мистическом характере происхождения болезней. Конечно же множество предпосылок было ошибочными, гумористическое учение, физиология, ну если честно, ошибок было очень много, прямо вот много. И для них были свои причины. К примеру, в Древней Греции времён Гиппократа существовал запрет на вскрытие человеческого тела. В связи с этим табу знания об анатомии собирались из случайных сведений, наблюдения повреждений и вскрытия животных. Это не так страшно, как звучит, ведь при отсутствии микроскопии общее понимание на уровне хотя бы наличия и разнообразия органов можно получить, и разделывая поросенка или курицу. Основываясь на этом, вылечить вас от чего-то серьезного не удастся, но хотя бы мы больше не гадали по печени, мы её внимательно рассматривали, изучали. Пусть и не свою, а свиную. Наш homo стал curiosum (любопытный), и теперь он сомневался в простых ответах. Заложенное сомнение должно было толкать на переосмысление нашей системы координат. Но быстро это сделать было невозможно.

Введение вскрытий – одно из самых потрясающих моментов в истории медицины. Звучит не очень, знаю. Но это было и до сих пор необходимо для самого разного рода причин. В Античности же у нас есть единственный пример-головоломка. Я сейчас про эксперименты Герофила из Халкидона, современника Эвклида в Александрии, начало III в. до н. э. До Герофила был Эрасистрат и… всё… Никогда до и тысячу лет после – никто больше этим не занимался, не пробовал, не исследовал и не изучал.

Эксперименты по вскрытию человека возобновились только в XIV веке. Казалось бы, если это необходимо для изучения патогенов, их воздействия, банальных знаний об анатомии, чтобы избежать тех ошибок, которые мы будем расхлебывать, рассуждая столетиями о блуждающих органах и темпераментах, то почему же, черт возьми, этого не сделать? Вот сразу же?

Прежде чем ответить на эти вопросы, давайте посмотрим на то, что удалось достичь, проигнорировав предубеждения. Практически любое резюме обширных анатомических и физиологических открытий, сделанных Герофилом и Эрасистратом, было бы карикатурно несостоятельным из-за своей неполноты. Эти двое как будто заглянули за кулисы, приоткрыв сам занавес, в то время как все остальные были просто зрителями.

Герофилу удалось различить желудочки мозга (отделы, заполненные спинномозговой жидкостью). Большинство из нас, обывателей, и сегодня понятия не имеет, что в мозге есть 4 желудочка с ликвором и зачем они нужны. А Герофил смог определить примерное назначение четвертого. Вообще все они нужны для производства и перемещения спинномозговой жидкости и создают защитный барьер между ней и питающей мозг кровью. Не имея основных инструментов, он смог открыть и описать по крайней мере семь пар черепных нервов, разделив сенсорные и двигательные, различил и описал не менее четырех слоев или мембран глаза, подарив нам термины «роговица» (латинский перевод термина keratoeides Герофила), «сетчатка» (латинский перевод термина Герофила diktyo-eiles) и «сосудистая оболочка». Он открыл сердечные клапаны, которые более подробно исследовал Эрасистрат. Он описал их функции, как кровь течет через клапаны, описал камеры, и первым сравнил сердце с механическим насосом или мехами, описал отличия между венами (флебами) и артериями. Эти двое описали почти все найденные органы, в том числе и репродуктивные, опровергнув теорию отца медицины Гиппократа о том, что матка блуждает по телу и может вызывать истерики и удушье.