Поколение Х - Дуглас Коупленд

– Погляди-ка на это, – говорит Дег несколькими часами позже, притормозив у обочины и указывая на местную клинику для слепых. – Не замечаешь ничего забавного?

Сперва я ничего не понимаю, но потом до меня доходит, что здание в стиле «современная пустыня» окружено огромными цилиндрическими кактусами с острыми, словно зубы пираньи, колючками – красивыми, но смертоносно опасными, как лезвие бритвы. Перед глазами встает картина: пухленькие дети из комикса «Дальняя сторона», наткнувшись на такие колючки, лопаются, как горячие сосиски.

Жарко. Мы возвращаемся из Палм-Дезерт, куда ездили брать напрокат циклевочную машину. На обратном пути мы медленно прогромыхали мимо клиники Бетти Форд и института Эйзенхауэра, где «мистер Освободитель» скончался.

– Останови-ка на минутку; я хочу срезать несколько колючек для своей коллекции очаровательных вещиц.

Из бардачка, закрывающегося на резинку, Дег вынимает щипцы и пластиковый пакет на молнии. Затем, по-заячьи, перебегает Рамон-роуд, на которой сумасшедшее движение.

Спустя два часа: солнце в зените, изможденная циклевочная машина отдыхает в доме Клэр. Дег, Тобиас и я лежим распластавшись, словно ящерицы, в демилитаризованной зоне бассейна в форме почки, расположенного ровно посередине лужайки между нашими домами. Клэр и ее подруга Элвисса уединились на моей кухне, попивая из маленьких чашечек капучино и рисуя мелком на черной стене. Между нами тремя у бассейна установилось перемирие, и Тобиас (довольно сносный, к его чести) рассказывает о своей недавней поездке в Европу: туалетная бумага, выпускаемая в странах «восточного блока» – «вся в складках и блестящая, как рекламные вкладыши в «Лос-Анджелес таймс». Далее идет повествование о посещении могилы Джима Моррисона на кладбище Пер-Лашез в Париже. «Найти ее было необычайно легко. На всех надгробиях покойных французских поэтов там была надпись, сделанная пульверизатором: «Джимми» и стрелка-указатель. Бесподобно».

Бедная Франция.

* * *

Элвисса – подруга Клэр. Они познакомились несколько месяцев назад у прилавка Клэр (финтифлюшки и бижутерия) в «Ай. Магнин». Увы, Элвисса – ее ненастоящее имя. Настоящее имя – Кэтрин. Элвиссу придумал я. Имя пристало сразу, как только я его произнес (к громадному ее удовольствию); Клэр привела ее на ланч. Имя было подсказано формой ее крупной, анатомически непропорциональной головы, как у женщины-ассистента в телеигре «Колесо фортуны». Голову венчают черно-смоляные волосы, как у куклы Элвис фирмы «Мателл», обрамляющие череп парой апострофов. Возможно, ее нельзя назвать красавицей, но, как большинство женщин с большими глазами, она неотразима. Еще, несмотря на жизнь в пустыне, она бледна, как плавленый сырок, и стройна, словно гончая, преследующая улепетывающего зайца. Соответственно, она предрасположена к раковым заболеваниям.

Хотя прошлое у Элвиссы и Клэр несхоже, у них есть общий знаменатель – они обе независимые, обладают здоровым любопытством и, что самое главное, обе авантюрно оставили прежнюю жизнь и строят новую. В поисках истины они добровольно стали маргиналками, и на это, мне кажется, потребовалась немалая сила духа. Решиться на это женщинам труднее, чем мужчинам.

Разговаривать с Элвиссой – все равно что общаться по телефону с шумным ребенком из какой-нибудь южной глубинки, например Таллахасси, штат Флорида, – но с ребенком, находящимся где-нибудь в Сиднее, что в Австралии, или во Владивостоке, что в СССР. Ее реплики всегда разделяет небольшая пауза – словно при спутниковой связи – в одну десятую секунды; разговаривая с ней, человек начинает думать, что будто что-то неладное творится в его мозгах – информация, в том числе секретная, от него ускользает.

Что же касается способа Элвиссы зарабатывать себе на жизнь, об этом никто из нас точно не знает, но все уверены, что и не хотят этого знать. Она – живое доказательство теории Клэр: любой человек до тридцати лет, живущий в курортном местечке, ловит что-то в мутной водице. Я не исключаю, что ее работа может быть связана с финансовыми пирамидами или другими аферами, а может – с сексом; однажды я видел ее возле бассейна гостиницы «Риц-Карлтон», расположенном на холмах цвета пшеничных сухариков над Ранчо-Мираж. Она была в закрытом купальнике, какие носит принцесса Стефания, и дружелюбно болтала с мафиозным типом, пересчитывая пачку купюр. Впоследствии она отрицала, что когда-либо бывала там. Если на нее нажать, она признается в продаже доселе-невиданных-витаминных-шампуней, продуктов, содержащих алоэ, и термосов «Цептер», по поводу которых может с ходу выдать убедительное свидетельство уничтожающее-червоточины-сомнения. («Эта вещица спасла мне жизнь!»)

Элвисса с Клэр покидают мое бунгало. У Клэр вид одновременно подавленный и сосредоточенный; взгляд сфокусирован на каком-то видимом лишь ей объекте, парящем перед ней на высоте человеческого роста. Элвисса же, наоборот, в хорошем расположении духа, на ней дурно сидящий купальник 30-х годов – это ее попытка освоить стиль ретро. По мнению Элвиссы, этот полдень для нее – «время быть Молодой, вести себя Молодо с Молодыми людьми». Она считает нас Молодежью. Но ее выбор купальника подчеркивает, насколько она оторвалась от современного буржуазного времени/пространства. Некоторым людям не следует ничего из себя строить; мне нравится Элвисса, но иногда ей недостает такта.

– Оцените вон ту лас-вегасскую домохозяйку на химиотерапии, – шепчет нам с Дегом Тобиас, неудачно пытаясь завоевать наше расположение дебильными шуточками.

– И мы тебя любим, Тобиас, – отвечает Дег, после чего с улыбкой обращается к девушкам:

– Привет, лапушки. Хорошо посудачили?

Клэр апатично мычит, Элвисса улыбается. Дег вскакивает, чтобы поцеловать ее, Клэр между тем плюхается в выцветший на солнце желтый складной шезлонг. Общая атмосфера вокруг бассейна – ярко выраженный 49-й год; диссонируют лишь флюоресцирующие зеленые плавки Тобиаса.

– Привет, Энди, – шепчет Элвисса и, наклонившись, клюет меня в щеку. Бросает беглое приветствие Тобиасу, после чего берет свой шезлонг и приступает к титаническому труду – покрыванию кремом «ПАБА‑29» всех пор своей кожи – под обожающим взглядом Дега, похожего на преданного пса, чей хозяин, увы, дома бывает крайне редко. По другую сторону от Дега Клэр превратилась в тряпичную куклу, мягкую от уныния. Может, дурные вести?

– Хороший денек, правда? – произносит Элвисса в никуда.

– М-да, эта лабораторная крыса не может оставить в покое рычаг, с помощью которого получает наслаждение.

– Ты и так сегодня заморочил мне голову, Дег, – отвечает Элвисса. – Пожалуйста, прекрати.