Декорации - Никита Чирков

– И да, и нет. Мы жили в военном городке, а с таким отцом как у меня, ты наслаждаешься природой лишь, когда отдыхаешь от тренировки. Кстати, ты радуйся, что он не видит нас сейчас, а то бы уже отчитал о болтовне на работе.

– Уверена, так бы и было, – она не заметила, что они уже улыбались друг другу, – будет интересно с ним познакомиться.

– Поймал тебя на слове, но потом не жалуйся, если он поправит твою форму или скажет, что волосы слишком короткие.

– Как так получилось, что ты не перенял у него этот консерватизм и строгость?

– Не знаю… – Филипп задумался, а она с любопытством смотрела на его попытки найти ответ, – возможно, я просто всегда знал, почему он такой. Отец рос в суровых условиях, да и мой дед – тот еще урод, – она слегка покосилась на него, удивленная подобным речевым поворотом, – только это между нами, хорошо?

– Да… да, конечно, – неловко выговорила она, идя на встречу.

– Как же здорово, что мы так хорошо понимаем друг друга, – он хотел сказать что-то личное, и она это видела.

– Но с другой стороны, тебе повезло, разве нет? Благодаря режиму, дисциплине, воспитанию в целом ты смог стать капитаном первой в истории группы колонистов. Думаю, это был его особенный способ показать свою любовь, как и полагается родителю.

– Да, в целом это верно, конечно же. Хотя, я доставил отцу проблем на голову, со мной ему было не просто управиться, и ты, я думаю, уже понимаешь почему, – они снова молча смотрели в глаза друг другу, – я могу спросить тебя о твоем детстве или снова "не подходящее время"? – Спросил он, но быстро добавил, – если что, я не настаиваю…

– Я училась… училась и училась, но лишь потом поняла, как отстаю в общении со сверстниками. У меня были хорошие родители, но они зачастую не понимали меня, считая, что ребенок обязательно должен проводить время с другими детьми. Иногда меня попросту выгоняли на улицу, отрывая от чтения против моей воли, но я не могла позволить себе противится их мнению. Я знаю, что это считается нормальным и почему родители желали мне такого…

– Но это было не для тебя, – она кивнула в ответ, чувствуя, что он понимает и поддерживает ее, – твое – это быть на острове под названием Кесслер, – воодушевленно подвел он итог.

– Ну, это работа, и, да, она мне нравится, иначе меня бы здесь не было. Мою работу и усердие в итоге заметили, а руководить у меня, видимо, получалось всегда, раз меня поставили на эту должность, забрав с планеты. А я ведь так и могла остаться в ЦУПе, контролируя систему навигаций… Почему ты сравнил это место с островом?

– До острова трудно добраться, он не для всех и жизнь на нем очень отличается от привычной, ведь подходит очень немногим… отделенный от всего мира, он, в некотором роде, сам по себе и, разве это не походит на Кесслер или Новый горизонт?

– Интересная мысль. Считаешь поэтому нас и тянет в космос, к новым планетам, которые, в каком-то смысле, острова вселенной?

– В каком-то смысле, да, почему нет. Это шанс начать все сначала, познать, грубо говоря, возможность иного способа жизни, иного себя. Это интересно, в некотором роде, дает нам новую жизнь.

Она ничего не ответила. Филипп смотрел на нее, думая лишь о том, как жаль ему, что они находятся так далеко друг от друга, проводя у себя в голове связь между его чувствами и темой, которую они обсуждают, осознавая общность одного и другого.

– Забавно, – улыбнувшись, сказала Агата.

– Что?

– Я только что вспомнила наше знакомство, когда только начинался набор в команду корабля.

– Кажется, что это было вечность назад.

– Еще как. Я тогда подумала, что ты просто зазнавшийся засранец, которого по просьбе протолкнули в программу.

– И что проблем от меня не набраться, – почти смеясь, ответил Филипп, – да, помню такое. Как и помню, что думал о тебе, как о строгой зануде.

– Да, такое возможно, – она понимала такое отношение к ней, и это не было проблемой.

– Как оказалось, это не правда, чему невозможно не радоваться. И благодаря ей, я все же заслужил это место.

– Да, – весело начала она, – так-то заслужил, правда, всё время искал способы выпендриться и завоевать все трофеи, назовем это так.

– Совсем не то, что ты ожидала.

– Ты не представляешь, как. Я даже больше скажу – я ведь всерьез просила тебя исключить, – наигранно угрожающе высказал она, все реже ловля себя на мысли, что они флиртуют.

– Правда? – С улыбкой вырвалось из него, – вот это откровение! Так меня хотели выгнать, ничего себе. И ведь никто не сказал, вот же засранцы.

– Конечно не сказали – умеют выполнять приказы, в отличии от некоторых.

– Между прочим, я – умею выполнять приказы, просто не всегда. Да и как можно в таком обвинять, капитана корабля Пилигрим? Агата, уже поздно что-то менять.

– Я бы и не стала. Все же, как оказалось, ты лишь прикидываешься таким, а на деле как раз тот, кто нужен.

– Это все благодаря тебе, – она с интересом ждала развития, – ведь всегда стоит вопрос приоритетов, и когда есть кто-то, кого ты уважаешь, ценишь и… кому ты рад, то разочаровать его не хочется.

– Прекрасные слова, Филипп. Рада, что в итоге, мы нашли общий язык.

Они улыбались друг другу и где-то между строк, словно между ними не было огромного расстояния, витала тема, которую они так толком и не обсудили. Для большинства на их месте, возможно, это был бы признак ошибки или нежелания продолжать отношения… но для них – отсутствие дискуссии на тему того дня, проведенного вместе, с которого началась новая история, являлось важностью чувств, наличие которых они долго не позволяли себе допустить.

– Знаешь, а ведь большое стечение обстоятельств, послужило тому, что я здесь, а ты там, и этот путь, проделанный нами, в какой-то степени, оказался куда более важным, чем кажется на первый взгляд.

– Отлично сказано, – удивленно произнесла она. Он неловко улыбнулся, явно желавши сказать чуть больше, чем они договаривались не произносить, пока не будет законченно задание, и он не вернется. Агата увидела в нем это, и непроизвольно кивнула, еще раз удивившись тому, как охватили ее чувства, ранее не испытываемые к кому-либо.

Надпись «отсутствует сигнал» неожиданно заменила изображение Филипа. В некотором замешательстве, Агата пробовала связаться с ним несколько раз, пока не получила подтверждение – связь с кораблем была потеряна.

Соломон

Если вычесть все слова поддержки, которые сыпались на него лавиной в последние два дня, то остается в основном один и тот же вопрос: что делать дальше? Направиться ли в санаторий, где за его здоровьем будут следить круглосуточно, а давление четырех стен вскоре превратиться в защиту от внешнего и пугающего мира, или же поступить так, как он бы сделал с самого начала, получи он своё пространство? Сделать выбор ему помогло неожиданное понимание того, что время в стенах летит то быстро, то невероятно медленно, но чувство бесполезности превращалось в стабильный навязчивый, как заноза в мозгу, зуд. Находиться в санатории, пусть и всего пару дней, было, скорее, признаком его беспомощности, которого он старался сторониться еще с самого детства, заступаясь за слабых ребят в приюте, где он вырос, каждый раз игнорируя свою неполноценность.