Охота на лесную нимфу - Дарья Кожевникова

Выбежавший вперед Женьки на дорогу Туман внезапно насторожился и глухо зарычал, заставив ее, задумавшуюся, вздрогнуть от неожиданности. Поспешно метнувшись из-за кустов вслед за псом, она ухватила его за ошейник, одновременно пытаясь выяснить, что же могло его встревожить. Фонарей у ворот она не включала, она вообще не включала в парке свет без особой нужды, если в доме отдыха никто не жил, — но ее привыкшие к темноте глаза легко различили стоящую у ограды легковую машину. Чей-то силуэт показался возле машины и проскользнул в салон. Негромко хлопнула дверца. Но не успела еще Женька толком испугаться, как в салоне загорелся свет и зашуршало опускаемое стекло.

— Жень, твой волкодав меня не сгрызет? — раздался из открывшегося дверного окна знакомый голос.

— Корней! — Продолжая на всякий случай придерживать Тумана, Женька подошла к машине. — Какими судьбами тебя сюда занесло?

— Влад попросил заехать, передать тебе кое-какие мелочи, — ответил Корней, неспешно выбираясь на улицу под пристальным взглядом овчарки и на всякий случай становясь так, чтобы между ним и Туманом оставалась открытая дверца машины. — И я уже перетаскал все через забор на крыльцо, отчаявшись тебя дождаться. Хотел уже уехать, да потом подумал, не случилось ли с тобой чего, вот и решил подождать еще немного, чтобы развеять свои сомнения и не волноваться потом понапрасну.

— Да мы вроде не из тех, за кого стоит волноваться, — взглянув на Тумана, заметила Женька. — Ну а как там Влад?

— Нормально. — Корней посмотрел на часы. — Сейчас должен быть в аэропорту, чтобы лететь в Германию, в частную клинику. Старик за него волнуется, вот и организовал ему эту поездку, чтобы он там обследовался и подлечился.

— А как насчет характера его ранения? Это никого там, мягко говоря, не удивит? — спросила Женька.

— Конечно, нет, — усмехнулся ее наивности Корней. — Во-первых, клиника клинике рознь. А во‑вторых, хорошие деньги не располагают к лишним вопросам. Сама подумай, что им там за дело до наших неурядиц? Да и придраться, по большому счету, им не к чему, ведь словить на улице пулю в наше неспокойное время может любой случайный прохожий, это уж как кому повезет.

— Ну ясно, — кивнула Женька. — Что ж, дай бог, чтобы все у него было хорошо.

— Дай бог, — согласился Корней, потом полез во внутренний карман пиджака и вытащил оттуда несколько крупных купюр.

— Ты опять за свое? — отступая от него, спросила Женька.

— Ни в коем случае, — Корней протянул ей деньги. — Хоть здесь и глушь, а их я что-то побоялся оставлять на крыльце. Те, что ты не взяла, я вернул старику еще в машине. А эти послал Влад. Он сказал, что это не тебе, а собакам на мясо, так что ты должна их взять, если только совсем не свихнулась на почве своих принципов и не собираешься заставлять Тумана и дальше жить из-за этого впроголодь. Это не мои, это его слова. Но, на мой взгляд, сказано хоть и резко, зато справедливо. И я бы лично их взял, не ради себя, а именно ради собак. Тут ведь всего ничего.

— Хорошо. — Решившись, Женька протянула руку, чувствуя, как тоненькая пачка новеньких упругих купюр обжигает ей пальцы. Потом, скорее из вежливости, поинтересовалась у Корнея: — Ты, может, зайдешь к нам домой?

— Нет, спасибо, — как и ожидалось, отказался он. — Я и так много времени потерял, пока ждал твоего появления. Ну а теперь я за тебя спокоен, поручение выполнил, так что поеду.

Проводив взглядом его машину до тех пор, пока за поворотом не исчез отсвет красных габаритных огней, Женька отперла калитку и медленно направилась к дому. Деньги она все еще сжимала в руке, испытывая досаду и раздражение как от того, что все-таки согласилась их взять, так и от сказанного Владом. На расстоянии, через Корнея, но он все-таки сумел еще раз задеть ее своими словами. И по дороге к дому Женька мрачно гадала о том, что же еще может ожидать ее на крыльце. Успев понять характер Влада, она готовилась увидеть все, что угодно, от нормального вентиля к кухонному крану взамен ее, наполовину расколотого, до электрочайника; все, что угодно, на смену тем многочисленным вещам, которые он так охотно и беспардонно критиковал в ее доме. И еще не зная, что это может быть, Женька уже заранее ненавидела этот предмет, который наверняка заставит ее почувствовать себя так, как обычно чувствует случайный прохожий, вдруг с головы до ног облитый из лужи промчавшейся мимо машиной, везущей бесшабашную праздничную толпу. Но когда Женька все же ступила на крыльцо, она сразу изменила свое отношение к посылке Влада. Потому что это были книги. Две большие стопки книг. Забыв про все свои мрачные мысли, Женька подхватила первую из них и скорее понесла в дом. В комнате, наспех разложив книги по дивану, она с жадным нетерпением осмотрела их. Здесь были и фантастика с фэнтези, и детективы, и всевозможные приключения, и исторические романы, и неповторимый Джералд Даррелл. Оставив их и проскочив мимо намекающих на ужин собак, Женька кинулась за второй стопкой и в темноте едва не споткнулась о какую-то коробку. Отодвинув ее в сторону, Женька вспомнила про нее снова только после того, как занесла оставшиеся книги и накормила собак, проголодавшихся за время прогулки. Уже не так поспешно она вышла на крыльцо и занесла коробку в дом. А когда увидела, что там лежит, то не сдержала усмешки.

— Ты все-таки не мог изменить себе, — обратилась она к далекому теперь Владу. — Остался в своем репертуаре. Но я все равно очень благодарна тебе за твою посылку.

В коробке лежали современный фирменный электрочайник и новый кухонный кран.

Чайник Женька сменила в тот же вечер. Он действительно оказался очень удобным и закипал гораздо быстрее ее дребезжащего алюминиевого старика. Но все же с течением дней Женьке не раз приходилось жалеть, что она согласилась на замену. Не из-за чайника, а из-за того, что этот резко контрастирующий с остальной кухонной утварью предмет постоянно напоминал ей о Владе, тогда как она всеми силами старалась о нем забыть. Старалась и не могла. То одинокими вечерами ей неожиданно чудился его голос, окликающий ее из соседней комнаты, то в местной газете снова проскакивала знакомая фамилия.

— Перефразируя поговорку «хорошо там, где нас нет», можно сказать, что «хороши те, с кем мы не живем», — делилась Женька своими мыслями с Туманом. — Чем больше времени проходит, тем лучше он мне кажется в моих воспоминаниях. Скоро, наверное, вообще возведу его в ранг идеальных, в то время как едва выносила его, пока он здесь жил.

В таком настроении Женька обычно шла выбрасывать флакон одеколона, при генеральной уборке найденный под диваном — очевидно, Влад уронил его в последний день и, поскольку сам за ним нагнуться не мог, а Женьки в тот момент не оказалось рядом, просто про него забыл. Женька же, после того как нашла его, то принюхивалась к его аромату, вспоминая связанный с ним образ, то выбрасывала флакон в ведро, заявляя самой себе, что хватит глупых сантиментов. Но долго в ведре флакон никогда не лежал, потому что Женька каждый раз доставала его оттуда, и все повторялось снова. Иногда у нее мелькала мысль выбросить флакон в озеро, откуда его невозможно уже будет достать, но почему-то она не спешила этого делать.