Идору - Уильям Гибсон

– Я понимаю, – кивнула Мицуко.

– Так это правда? Рез действительно хочет жениться на этом программном агенте?

– Я всего лишь социальный секретарь, – смутилась Мицуко. – Тебе лучше поговорить об этом с Хироми Огава.

– А кто это?

– Хироми – президент нашего отделения.

– Хорошо, – согласилась Кья. – А когда я смогу с ней увидеться?

– Мы решили, что для проведения этой дискуссии нужно возвести специальный сайт. Скоро он будет готов.

Мицуко явно чувствовала себя не в своей тарелке.

– А твой брат, он чем занимается? – сменила тему Кья. – Сколько ему лет?

– Масахико уже семнадцать, – повеселела Мицуко. – Он у нас патологический-технофетишист-с-дефицитом-общения. – Заключительная цепочка слов прозвучала почти слитно, первый признак того, что липс-переводчик работает на крайнем пределе своих возможностей. У Кья мелькнула на мгновение мысль прогнать хитрое японское понятие через «Сэндбендерса», чья переводящая программа автоматически обновлялась при каждом подключении к сети.

– Кто-кто?

– Отаку, – сказала Мицуко, и липе снова пробубнил свою тарабарщину.

– А, – кивнула Кья. – У нас такие тоже есть. Мы даже называем их тем же самым словом.

– Я думаю, – сказала Мицуко, – в Америке они не совсем такие.

– А чем не такие? – удивилась Кья. – Ведь это все мальчиковые забавы, верно? В моей последней школе была куча этих самых отаку, так они торчали на пластиковых анимированных девицах, военных имитациях и прочей дребедени. Классические специалисты по никому не нужной дребедени.

– Все похоже, – кивнула Мицуко, – но вот ты говоришь, они ходят в школу. А наши – не ходят. Ребята получают онлайновое образование, и это плохо, потому что они всегда находят способ сжульничать. Потом, на заключительном тестировании, они попадаются и пролетают, но им это по фонарю. Это серьезная социальная проблема.

– Так твой брат, он что, тоже из этих?

– Да, – сказала Мицуко. – Он живет в Крепости.

– А что это такое?

– Мультиюзерный домен. Эта штука засасывает, как наркотик. У Масахико тут своя комната. Он почти из нее не выходит. Или спит, или торчит в этой своей Крепости. Да и когда спит, тоже, наверное, там.

Чтобы хоть как-то подготовиться к назначенной на полдень встрече, Кья попробовала хоть что-то разузнать о Хироми Огава, но результаты оказались довольно туманными. Семнадцатилетняя (того же возраста, что и Сона Роса) Хироми вступила в клуб пять с лишним лет назад. Она обладала излишней полнотой (об этом не говорилось прямо – так, неопределенные намеки на общем для девочек всех цивилизаций коде) и имела склонность к усложненной графике. Но все попытки Кья выведать что-либо более существенное разбивались о неколебимую преданность Мицуко своему отделению, на ее понимание себя как подчиненной, а Хироми – как руководительницы.

Судя по всему, клубная политика (Кья ее терпеть ненавидела) могла оказаться здесь весьма серьезной проблемой.

Мицуко достала из шкафчика компьютер – одну из этих корейских штук, похожих на плоский пакет белой студенистой массы, в которой болтается куча разноцветных червяков. Кья расстегнула свою сумку и вытащила из нее «Сэндбендерса».

– А что это? – заинтересовалась Мицуко.

– Мой компьютер.

– О-о! – почтительно протянула Мицуко. – А кто такие делает? «Харли-Дэвидсон», да?

– «Сэндбендерс», – улыбнулась Кья, доставая из сумки наглазники и перчатки. – Это коммуна такая на Орегонском побережье. Они все делают, и компьютеры, и софтвер.

– Так он что, американский?

– Конечно.

– Вот здорово! – восхитилась Мицуко. – А я и не знала, что американцы делают компьютеры.

Кья аккуратно, не торопясь, надела серебристые наперстки, обкрутила запястья ремешками и взглянула на Мицуко.

– Ну так что, познакомишь меня с вашими? Мицуко нервно хихикнула.

Ямадзаки позвонил чуть до полудня.

В тусклом свете, сочившемся сквозь серые облака, нанотехнические здания выглядели еще безрадостнее, а потому Лэйни с самого утра задернул занавески и сел смотреть телевизор. По NHK показывали чемпионат по запусканию волчков. Главной, как он понял, звездой была маленькая девочка с тощими косичками на голове, одетая в синее платье со старомодным матросским воротником. Она казалась малость косоватой, не иначе как из-за самозабвенного усердия.

– Хелло, мистер Лэйни, – поздоровался Ямадзаки. – Вы хорошо отдохнули? Чувствуете себя получше?

Девочка резким отработанным движением дернула аккуратно намотанную бечевку, и красно-желтый волчок ожил. Ведущий поднес к волчку ручной микрофон, дал зрителям несколько секунд послушать ровное гудение, а затем сказал что-то по-японски.

– Лучше, чем вчера, – сказал Лэйни.

– В настоящее время мы организуем для вас доступ к информации, окружающей нашего общего знакомого. Дело далеко не простое, поскольку эта информация защищена самыми разнообразными способами. Не было и не могло быть единой, универсальной стратегии. Его частная жизнь ограждается от посторонних глаз весьма сложной, многослойной завесой.

– А этот самый «общий знакомый», он-то об этом знает?

Неловкое молчание. Бешено крутящийся волчок не проявляет ни малейших признаков усталости. Перед глазами Лэйни возникло растерянно моргающее лицо Ямадзаки.

– Нет, он не знает.

– Мне еще так и не сказали, на кого я буду работать. На него? На Блэкуэлла?

– Вашим работодателем является «Парагон-Эйша Дейтафлоу», место регистрации Мельбурн. И вашим, и моим.

– А как насчет Блэкуэлла?

– Блэкуэлл работает на корпорацию, через которую проходит часть доходов нашего знакомого. Эта структура, созданная когда-то исключительно для оптимизации финансовых потоков, максимального снижения потерь, стала с течением времени полноразмерной корпорацией.

– Менеджеры, – кивнул Лэйни. – Менеджеры, работающие на этого парня, наложили в штаны от страха, что он выкинет какой-нибудь номер. Это так, да?

Красно-желтый волчок начал еле заметно подрагивать. Скоро его верхний конец станет описывать все расширяющиеся круги, а потом – все.

– Я все еще малосведущ в обычаях этого бизнеса, мистер Лэйни. Мне трудно давать сколько-нибудь определенные оценки.

– А что это такое говорил вчера Блэкуэлл, что будто Рез решил жениться на этой японской девице, которой и нету вовсе?

– Идору, – сказал Ямадзаки.

– Что?

– Певица-идол по имени Рэи Тоэи. Она представляет собой личностный конструкт, совокупность программных продуктов, порожденных группой инфодизайнеров. Некий аналог того, что именуется в Голливуде «синтактер», если только я не ошибаюсь.