Флэшмен под каблуком - Джордж Макдональд Фрейзер

– Шикарный матч, дружище! – кричит дон, поднимая в мою честь бокал с лимонадом. – Я намерен подать вам еще несколько своих высоких!

Я рассмеялся и выразил надежду, что они не получатся такими неберущимися, как первая, оставившая меня совершенно не у дел, и этот ч-ов фермер прямо-таки расплылся в улыбке.

– Это так восхитительно! – говорит Элспет. – Ах, кто же выигрывает? Даже не знаю, вынесу ли я, если кто-то из них проиграет? А ты, Джуди?

– Еще бы, – отвечает Джуди. – Такая игра! Но только подумай, дорогая, ты не проиграешь в любом случае: если победит дон, ты отправишься в роскошный вояж, а при успехе Гарри утешишься двумя тысячами фунтов, которые сможешь потратить как тебе заблагорассудится.

– Ах, об этом я и не подумала! – восклицает моя очаровательная супруга. – Главное – это игра.

Ч-ва дура.

– Продолжаем, джентльмены, – объявляет Феликс, хлопнув в ладоши. – С едой и питьем покончим после крикета. Вашу руку, дон, – и он вывел нас на второй иннинг.

За свою первую серию подач я многому научился, подметив слабые и сильные стороны Соломона. Он был быстр, крепок в ногах и превосходно отбивал назад, но я подметил, что с ударами вперед у него не так здорово, так что решил подавать с отскоком повыше, метя в ближний к ноге шест калитки – у меня теплилась надежда если не заехать ему в живот, так заставить попрыгать. Но он принял хорошо, держа биту на весу, и сделал одну пробежку. Но я тоже не дурак: успокоив его мячом, направленным прямо под ноги, следующий я подал в обвод – дон даже не шелохнулся, и его внешний шест был сбит напрочь.

На этот раз ему удалось сделать десять пробежек, так что мне для победы нужно было тридцать две – и хотя против слабака-подающего это не так много, единственная ошибка может стать фатальной. К тому же отбивать – не мой конек. Но если постараться, мне по силам оставить мастера Соломона с носом. Если захочу, конечно, поскольку, встав в позицию, я заметил краем глаза красный жилет Тигга, и по моей спине побежали мурашки. Клянусь Георгом, если я выиграю и его денежки пойдут прахом, он ни перед чем не остановится, чтобы разделаться со мной – как в прямом, так и в переносном смысле, и костоломы герцога ему в этом охотно помогут. Надо же было угодить в такую переделку! Но Феликс уже закричал: «Играем!» – и дон разбежался для первой из своих уродских подач.

Странное дело с этими плохими подачами – их бывает ч-ки трудно отбить, особенно если на кону твоя шкура и тебе не до своего привычного бесшабашного стиля. В обычной игре я бы размазал Соломона по лужайке, но теперь боязливо жался назад, принимая его простейшие мячи – ни малейшей подкрутки, только прямая линия – и так нервничал, что некоторые отразил самым краем биты. Будь в поле хоть старуха, чтобы ловить отскок, со мной все было бы кончено. В него это вселило ложную уверенность в своем превосходстве, а толпа радовалась каждому мячу, предвкушая посрамление бедолаги Флэши.

Но я, стряхнув первоначальное оцепенение, ухитрился хорошо запустить пару мячей и испытал немалое удовольствие, видя, как он носится, обливаясь потом, пока я делаю несколько одиночных. Есть проблема с однокалиточными матчами: даже хороший отбой может не принести тебе большой выгоды, так как ради одного очка тебе надо добежать до линии подач и вернуться, в то время как в обычном матче это даст целых два. Все эти рейды по полю никак не отразились на его подачах, оставшихся такими же скверными и такими же прямыми, как раньше. Я приспособился и набрал двенадцать, а когда он подал мне без отскока, дал мячу пролететь и запулил его прямо через крышу. Мне удалось сделать восемь пробежек, пока дон, под свист пацанов и возбужденные крики дам, сломя голову огибал дом. Я метался между калитками под дружный отсчет толпы, и начал уже думать, что обойду его по очкам, но тут он появился снова, красный как рак, и метнул мяч к линии, заставляя меня остановиться.

Итак, я набрал двадцать пробежек, и для победы нужно было еще двенадцать, и оба мы пыхтели, как киты. Теперь откладывать было некуда, настала пора решать: выиграть и получить проблемы с Тиггом или проиграть, предоставив Соломону целый год безнаказанно соблазнять Элспет на своем проклятом корыте. Представив, как он сально жмется к ней, разомлевшей от луны и лести, у гакаборта, я едва не взбесился и отбил следующий мяч прямо к парадной двери, заработав еще три очка. Но пока я ждал следующей подачи, заметил эту сволочь Тигга – тот стоял, надвинув шляпу на брови и засунув большие пальцы за жилет, в окружении своих головорезов. Я замешкался, прозевал мяч, и тот пролетел на волосок от перекладины.

Как же, ч-т возьми, быть? Тигг бросил через плечо реплику одному из своих присных – и я с силой отбил следующий мяч, послав его высоко над головой Соломона. Я ринулся в пробежку, успев добавить к ней еще две. Итого до победы оставалось семь. Дон снова подал, и на этот раз здорово: мне едва-едва удалось достать мяч, отбив его на расстояние, достаточное для одиночной пробежки. Еще шесть, и зрители хлопали и смеялись, не сводя с нас глаз. Я облокотился на биту, наблюдая за Тиггом и пытаясь унять безотчетный страх – нет, он не был безотчетным. Мне грозила перспектива быть уличенным в том, что я брал деньги у жулика, да вдобавок его головорезы разукрасят мне физиономию в какой-нибудь тихой аллейке Хаймаркета. Нужно проиграть: если даже Соломон будет наставлять мне с Элспет рога по всему Востоку, я этого хотя бы не увижу. Я посмотрел на нее: она стояла и так мило махала мне, подбадривая; поглядел на Соломона, разбегающегося для подачи, – его черные волосы блестели от пота, а глаза горели.

– Нет, Б-ом клянусь! – вскричал я и отбил подачу с такой силой, что мяч пулей просвистел через окно цокольного этажа.

Как же они кричали, когда Соломон ломился через ряды сидений, заставляя дам прыскать врассыпную, в то время как мужчины едва не валились на землю от хохота. Дон влетел в парадную дверь, а я, заканчивая вторую пробежку, бросил взгляд на зловещую фигуру в красном жилете. Только он и его дружки стояли спокойно и молча посреди беснующейся толпы. ч-ов Соломон – он что, будет искать этот ч-ов мяч вечно? Я продолжал бегать, чувствуя, как снова теряю уверенность; тут, к концу третьей пробежки, из дома донесся вопль и Соломон, растрепанный, но довольный, выскочил наружу. Еще три очка, и матч будет мой.

Но я смогу, не посмею выиграть – помимо прочего, будь я твердо убежден в целомудрии Элспет, а так: одним Соломоном больше, одним меньше – никакой разницы. Лучше уж быть рогоносцем, чем опозоренным калекой. Последние полчаса меня кидало из стороны в сторону, но теперь я твердо решил слить игру. Взмахнув битой, я пропустил мяч, но тот не попал в калитку; потом отбил прямо на него, но с недолетом; на следующей подаче начал пробежку, которую не должен был закончить, но этот жирный олух, которому только и оставалось, что сбить победную калитку, промазал от волнения. Я приплелся на рубеж под возбужденный шум зрителей. Соломон – Флэши 31:30, и даже коротышка Феликс в нетерпении перетаптывался с ноги на ногу, давая дону сигнал подавать.

На поле не слышалось теперь ни звука. Я замер у черты сам не свой, а Соломон отошел на двойную дистанцию, переводя дух, потом взял мяч. Я все прикинул в уме: будет прямая подача, которую я пропущу и позволю выбить себя из игры.