Юрьев день - Станислав Хабаров

«Его выслушают. Обязаны. И занесут в протокол. Но для начала следует попасть в этот зал». Сидя теперь за станцией, он представлял, как человек за человеком зал заполняется приглашёнными и решал: «А, может, подойти к Главному? Нет, он не станет рисковать».

В этот момент Главный поднял голову, подозвал руководителя сборки и начал что-то говорить ему. Маэстро тотчас выбрался из угла и, описав большую дугу, с центром у столика Главного, хотел ретироваться, но Главный заметил и подозвал.

– Вы почему без халата? Что у вас за вид? Вы куда собрались, на работу или на танцы?

Словом, случилось то, о чем рассказывали потом в разных вариантах. Правда, Маэстро попытался что-то изложить: про окна старта, и Главный спросил:

– Баллистик?

– Нет, – мотнул головою Маэстро.

Сомнение Главного росло.

– Советовался с баллистиками?

– Не советовался.

– Откуда ты?

Как это всё-таки непрофессионально звучит. Он выглядит школьником, советующим как строить ядерный котёл.

Всё быстро закончилось. Маэстро вышел из зала опустошенный, не соображая, что к чему. На лестнице ему встретился ведущий со списком приглашенных.

– Послушайте, Зайцев, – остановил он Маэстро, и ни одно, даже мимолетное чувство не отразилось на его лице. – Вам можно не приходить на госкомиссию. Решили собраться в узком кругу, – доверительно, стараясь подсластить пилюлю, произнёс он.

При этом ведущий покивал: мол, что поделаешь, такова жизнь. И это было противней всего. Затем, увидев ещё кого-то на лестнице, он отвернулся и заговорил уже с ним. Маэстро больше не существовал для ведущего: исчез, испарился, аннигилировал.

«Нужно разыскать Славку, – подумал Маэстро. – И куда он запропастился?» Он побежал вниз по лестнице, мимо картины с целящимся охотником. Подумал при этом, что он и сам вроде этого охотника: вечно целится и не попадает в цель. Спустился в коридор МИКа, заглянул в буфет и подсобную комнату, сбегал даже в курилку на свежем воздухе, во дворе возле фонтана. Славки нигде не было.

«Как же так? Ведь он просил, умолял. И Славка обещал ему: всё в порядке. А, может, он всё же в списке?»

– Станислава… Не видели Станислава Андреевича? – спрашивал он встречных.

– На комиссии вроде, – отвечали ему.

Маэстро опять побежал по лестнице мимо картины, по застекленному коридору, мимо газеты «Дуплет», по лестнице вспомогательного корпуса и успел к конференц-залу, когда двери в него начали закрывать. Возле самых дверей ещё стояли люди, но двери закрывали.

– Разрешите, – попросил он, и стоявшие расступились. Они явились, видимо, не зная, что будут пускать по списку, и расступились, уступая дорогу.

– Фамилия? – равнодушно спросил дежурный.

– Зайцев. Посмотрите Зайцева.

– Зайцева в списке нет.

Двери затворились и госкомиссия началась в точно назначенный срок..

– Что же ты не попросил? – говорил потом Славка. – Меня бы вызвали, и где до этого пропадал?

К чему разговоры задним числом? После драки кулаками не машут.

– О чем говорили на Госкомиссии? – спросил он:

– Отменили пуск. Ты не явился и отменили, – хохотали Славка и Вадим.

Что же это такое? Он всем насолил, и в итоге ноль – все от него открещиваются. Он решил отыскать Регину. К чему убеждать себя? Нечего сваливать на обстоятельства.

Он зашел в третью, скрытую от шоссе гостиницу, где жили местные. Коридоры были пустые, с въедливым запахом. Он спросил о ней, и дежурная не ответила – обругала.

– Еще один, – удивилась она. – Каждый день – разные. Забыли про стыд.

Он отыскал её дверь, стучал и ждал, и подумал «никого». Но дверь открылась. Она стояла перед ним, запахивая халат, и показалась ростом ниже, ненакрашенная, розовая со сна.

Отчего спит? Воскресенье. Разок и поспать. Через час повезут к реке.

Поздно легла? Как всегда. Отчего не поспать? Подожди внизу.

Они пошли по шоссе в сторону степи. Прошли столовую для начальства буржуйку, коттеджи, здание экспедиции в лесах, хотя на первом этаже уже работали. Временами она искоса поглядывала на него, и это волновало. Они порядочно отошли по шоссе, и он спросил, что у неё с ногой?

– Подвернула. Теперь проходит. Не могу идти далеко.

И он подумал, что всё проходит: Боль проходит, обида проходит и впереди у них долгая дорога, а за спиной – обратный путь, удваивающий всё, что пока впереди.

Они шли по шоссе, как вдруг за спиной у них внезапно зашумело, задребезжало и шум стих. Из притормозившего рядом газика выглянул Лосев.

Маэстро доверчиво улыбнулся.

– От вас не скрыться, – сказал он Лосеву. – Куда ни двинешься, в любую сторону, обязательно наткнешься на вас. И в ту, и в противоположную. Может, это и есть доказательство шарообразности Земли?

Лосев выглядел озабоченным.

– Перед вами никто не шёл?

Маэстро не заметил.

– Никто, – сказала Регина.

– Тогда поехали. Забирайтесь в машину.

«Прекрасно, – подумал Маэстро, – просто замечательно для Регины с больной ногой».

– Давай, – сказал Лосев шоферу, – ещё кружок по степи. Мотаюсь вот, – пояснил он Маэстро, – собираю любителей тюльпанов. Дана команда собрать всех.

Они постояли возле гостиницы. Регина оглядывалась, поеживалась, объяснила, что хоть и выходной, но нужно на работу забежать. Он понимающе кивал. Мимо торопливой походкой проходили люди. Прошел озабоченный Вадим, но поравнявшись не удержался, взглянул:

– Зайди сей момент наверх, – сказал он Маэстро.

– Меня это касается? – спросил Маэстро.

– Всех касается.

Эвакуация свершилась в считанные минуты. Всех разыскали, предупредили, раздали командировки, отобрали пропуска. Все успели собраться, отчитались за приборы и документы и через полчаса с вещами высыпали на шоссе.

Маэстро, оставив вещи, снова забежал в общежитие, но Регины не было, дверь была заперта. Он оставил записку с красноградским телефоном и адресом.

Автобусы подали разом, и когда все с шумом и шутками начали рассаживаться, Маэстро спросил:

– Может, я позже?

– Ещё чего, – сказал Вадим.

Автобусы тронулись, не постояв и пяти минут. И трясясь по безжизненной красной степи в дребезжащем автобусе, Маэстро почувствовал вдруг себя обманутой жалкой собачонкой, для виду приласканной и тут же брошенной безжалостной рукой собачника в закрытый фургон.

«До чего же она хороша», – думал Маэстро. Теперь-то он совершенно не сомневался, что девушка ГВФ поглядывает именно на него. Она словно невзначай взглядывала и улыбалась. «Интересно, – думал Маэстро, осознает ли она красоту свою или к ней привыкают, как и к уродству? Всё в ней трогательно и неповторимо: лицо, поза, волосы и посадка головы». В груди его словно оттаивало, отпускало, но инстинктивное чувство предостерегало: расслабляет, чтобы стукнуть побольней. Услужливость памяти вытаскивала день из прежнего.