Фарьябский дневник - Виктор Носатов

Два дня и две ночи шли переговоры, в которых принимал участие секретарь ЦК НДПА, губернатор Пайкор, другие руководители провинции, а также местные племенные вожди, родовые авторитеты и полевые командиры. Было принято решение: не препятствовать транзитному прохождению как транспортных, так и боевых колонн правительственных войск и подразделений ОКСВА. Представители Даулатабада согласились с руководством провинции о необходимости создания органов народной власти и вооруженных формирований, необходимых для охраны кишлаков от душманов. Все эти договоренности необходимо было утвердить на сходе селян.

Накануне этого собрания в Даулатабад прибыла колонна с гуманитарным грузом. Жителям раздавали самые необходимые в быту вещи, продукты питания, а также тетради, учебники, карандаши и ручки.

Многотысячный сход утвердил достигнутые договоренности и превратился вскоре в стихийный митинг.

Я впервые был в президиуме такого многочисленного собрания и, видя множество дружественных улыбок простых афганцев, искренне думал о том, что все, что мы здесь делаем, – во благо народа. Что после таких митингов у нас не может быть здесь врагов. Но это было заблуждением. Когда я спустился вниз, чтобы поближе пообщаться с народом, то заметил, что за мной, словно тень, ходит рослый детина с автоматом на изготовку. Куда бы я ни шел, он неотступно следовал за мной. Перед тем как уезжать в Меймене, я спросил у одного из хадовцев, кто это. Тот, взглянув в сторону, где стоял детина, нисколько не удивившись, сказал, что это телохранитель одного из влиятельных полевых командиров, который наказал своему нукеру охранять советника как зеницу ока.

– А что, кто-то мог на меня сегодня, в такой торжественный для всех день, покушаться?

– А как же, – не задумываясь, ответил офицер, – после сегодняшнего митинга у нас появилось еще больше недоброжелателей, которые готовы на все!

Вспоминая годы, проведенные в Афганистане, хочу отметить, что здесь у меня появилось очень много новых друзей. Особенно среди афганцев. Наверное, поэтому, когда в 1988 г. в провинции Фарьяб активизировали свою деятельность антиправительственные силы, меня вновь направили в Меймене. Опираясь на помощь афганских друзей, совместно с ХАДом, царандоем, подразделениями ОКСВА и пограничников нам удалось стабилизировать обстановку, которая продержалась здесь почти до самого вывода наших войск из Афганистана.

То, что меня и многих наших советников афганцы помнили и доверяли, – для меня самая дорогая награда. Значит, многое из того, что мы успели здесь сделать, пошло на благо афганскому народу. Значит, не зря мы были здесь!

21 февраля 1982 г. Узбекская ССР. Город Ташкент

Меня и еще четырех офицеров ММГ вызвал к себе в землянку майор Калинин и тоном, не терпящим возражений, приказал:

– Завтра едете в отпуск. Утром будут вертолеты, так что собирайтесь.

А что здесь собираться? Нехитрая «афганская» форма была на нас, парадные мундиры здесь просто не были предусмотрены.

Ташкентский аэропорт встретил меня многоязычной разноголосицей и длинными очередями у касс. До Алма-Аты, где тогда жила моя семья, рукой подать, а билетов нет, и в ближайшую неделю они не предвиделись. Так, во всяком случае, мне заявили в справочной.

На удивление весь аэропортовский персонал почему-то составляли одни мужчины. Я замечал на себе их внимательные, оценивающие взгляды. Без труда определив по моей форме и раннему загару, откуда я прибыл, один из них прямо предложил:

– Слушай, старлей! Гони двадцать чеков, и я тебе сделаю билет в любую точку Союза.

Узнав, что чеков у меня нет, делец с сожалением зацокал языком. В конце концов мы остановились на «красной брони», то бишь пяти дополнительных червонцах.

Пока шла эта наша торговля, в зале послышались шум, крики. Выхватив из рук дельца заветный билет на ближайший самолет, я решил посмотреть, что же там происходит. Когда протиснулся сквозь многочисленную толпу, то увидел картину, которая потрясла меня больше, чем, наверное, первый мой бой.

Несколько седовласых ветеранов с полным набором серебра и золота на груди держали за плечи молоденького лейтенанта-десантника. Самый видный из них, по стати не ниже генерала, тянул свою дрожащую руку к алеющему на кителе офицера ордену Красного Знамени. Лейтенант тщетно пытался вырваться из цепких рук раскрасневшихся старичков, видя это, толпа подзадоривала «генерала» к более активным действиям. Только когда десантник, поняв, что из плотного окружения ему никак не ему не выбраться, отчаянно прокричал: «Я свой орден кровью заслужил и никому не позволю за него хвататься!», – я наконец-то понял, в чем дело.

– Молокосос! Ты лучше честно скажи, где этот орден взял, – рычал «генерал». – А может, ты его украл? Только не рассказывай нам сказки, что в Афганистане заслужил. Я знаю, вы все там на солнце загораете, афганок щупаете да апельсины жрете. А мы за свои награды в окопах гнили да кровь проливали!

Эти слова, признаться, меня взбесили и, нисколько не задумываясь о возможных последствиях, я кинулся на «генерала». Тот от неожиданности сразу же выпустил орден, который уже успел обхватить своими толстыми потными пальцами. В это время подоспела милиция, и нас развели в разные стороны. Я так и не успел сказать возмущенным ветеранам о том, как мы там афганок щупаем да загораем. А хотелось, ох как хотелось! Хотя они бы меня все равно не поняли, ведь все центральные газеты из номера в номер печатали самые горячие репортажи, обычно заканчивающиеся фразами типа: «… афганские части освободили…», «… подразделения Афганской народной милиции захватили и уничтожили…» и т. д., и т. п. Только вот о нас ни одной строчки, словно советские солдаты там не воевали и не погибали.

В переходе аэропорта неожиданно встретил своего однокурсника по пограничному училищу, старшего лейтенанта Александра Кравцова. Шесть лет не виделись, так что было что вспомнить и о чем рассказать. Оказалось, Кравцов возвращался из одного небольшого уральского городка, куда ему было поручено доставить «груз-200» – цинковый гроб с останками солдата-пограничника, погибшего в Афганистане.

– Чуть не убили меня там! – грустно улыбаясь, признался мне он.

А случилось вот что. Когда гроб, эскортируемый почетным караулом, который для этой цели выделил военкомат, подвозили к дому погибшего, из дверей выскочили уже кем-то предупрежденные родители. Отец сразу же бросился к гробу, начал стучать по железу кулаками, кричать что-то нечленораздельное. Потребовал вскрыть домовину. Ему не разрешили. Тогда он кинулся к дому и вскоре выбежал оттуда с топором в руках, кинулся на солдат почетного караула, и едва не зарубил Кравцова, который попытался остановить несчастного отца. Только вмешательство стоящего наготове милицейского наряда не позволило разыграться новой трагедии.

– Это был первый гроб, который ты сопровождал?

– Да нет, не первый. Я думаю, и не последний. Привык.

Объявили посадку на алма-атинский рейс, и я, обнявшись на прощание с Александром, поспешил к месту регистрации. Ему вскоре предстоял полет в часть, а оттуда вертолетами в Афган. «Пусть минет тебя душманская пуля!» – пожелал я, глядя Сашке вслед.