Расул Гамзатов - Шапи Магомедович Казиев

победу, которую излучал фильм, верность влюблённых, дождавшихся своего счастья, салют победы над Кремлём — это было то, чего хотели, о чём мечтали миллионы зрителей. Разумеется, фильм получил Сталинскую премию, как и пять других фильмов Пырьева.

Гамзата Цадасу, в ознаменование пятидесятилетия творческой деятельности, наградили орденом Ленина. Вышла книга его басен. Состоялся его литературный вечер в ЦДЛ — Центральном доме литераторов в Москве, что было особой честью.

Расул Гамзатов был принят в ряды Коммунистической партии [ВКП(б)], что тоже было немалой честью для молодого писателя.

ПОБЕДА

Она пришла в мае 1945-го, как предсказал Иван Пырьев в своём фильме.

Ликование, Парад Победы, салюты, мирная жизнь. Казалось, теперь наступит счастье.

«Для приближения Победы и писатели сражались, — говорил Расул Гамзатов в беседе с Надеждой Тузовой. — Некоторые, к нашему счастью, ещё живы. Но мы служили не только штыком, но и пером, писали книги, были созданы большие произведения. К Победе мы готовились ещё до Победы. Если книгу Сулеймана Стальского, пробитую пулями, нашли у бойца Сталинграда — это большое дело. А сын Сулеймана Стальского, поэт, на этой земле погиб. Гамзат Цадаса не только книги стихов издавал тогда, пел на весь Дагестан о Родине, послал двух сыновей на фронт, и оба, к сожалению, погибли. Алим-Паша Салаватов, крупнейший драматург, чьё имя носит Кумыкский театр, погиб смертью храбрых».

Многие друзья поэта — актёры Аварского театра, тоже не вернулись с той войны.

От неизвестных и до знаменитых,

Сразить которых годы не вольны,

Нас двадцать миллионов незабытых —

Убитых, не вернувшихся с войны.

Нет, не исчезли мы в кромешном дыме,

Где путь, как на вершину, был не прям.

Ещё мы жёнам снимся молодыми,

И мальчиками снимся матерям.

А в День Победы сходим с пьедесталов,

И в окнах свет покуда не погас,

Мы все от рядовых до генералов

Находимся незримо среди вас...[32]

Счастье, конечно, наступило. Но и печаль о погибших была велика. Многие годы люди ждали своих мужей, отцов, сыновей. Надеялись, что они ещё вернутся. Кто-то возвращался — из плена, из партизан, из депортаций.

«И моя мать повязалась чёрным платком, — вспоминал Расул Гамзатов. — Не вернулись Магомед и Ахильчи, два

её сына, два моих брата. Не вернулись многие из тех, кого видела мать в своих окнах играющими на Нижней поляне. Не вернулись те, кому гадальщицы предсказывали скорое возвращение. Сто человек не вернулись в наш небольшой аул. Сто тысяч человек не вернулись домой по всему Дагестану».

«Где, горянка, твои наряды,

Что ты ходишь в старом платке?» —

«Я нарядам своим не рада,

Все лежат они в сундуке».

«Для чего им, горянка, мяться,

Для того ли они нужны?» —

«Тот, пред кем бы мне наряжаться,

Не вернулся ко мне с войны!»[33]

В стране было много немецких военнопленных. Были они и в Дагестане. Строили здания, работали в разных местах. Дети их сначала забрасывали камнями, потом жалели, бросали еду через проволоку, когда немцы делали им игрушки из дерева, учили своим детским играм и считалкам. Но всё равно пленные оставались фашистами, которые убивали их родных. Немцев потом отпустили.

Перед войной мой старший брат женился,

На свадьбе сапогами он гордился.

Все гости тоже ими восхищались...

Лишь сапоги от тех времён остались[34].

Война забрала всё. Мужчины были на фронте, невспаханные поля заросли, скотины почти не осталось, к тому же разразилась засуха. В стране снова начались голодные времена. Макуха — жмых, оставшийся от семян, из которых выжали масло, считался почти деликатесом. Продовольственные пайки отменили. Городские жители возделывали огороды, чтобы как-то прокормиться. Повсюду бродили нищие, воровство стало обыденностью. В блокадном Ленинграде людям, находившим силы посещать библиотеки, чтение помогало выжить. Творчество, литература многим придавали силы превозмогать лишения и теперь. Но главной духовной опорой оставалась доставшаяся дорогой ценой великая победа.

В МОСКВУ!

В последний год войны Расул Гамзатов написал поэму «Дети Краснодона» о героях подпольной организации «Молодая гвардия». Илья Сельвинский, широко известный поэт и драматург, побывавший и под огнём критики, и под огнём фашистов на фронте, перевёл её на русский язык.

Слава, краснодонские сыны!

Никогда я не был вам знаком,

Но, как будто братья казнены,

Боль в моей груди и в горле ком...

Это была первая поэма Расула Гамзатова, в которой он по-настоящему прикоснулся к этому поэтическому жанру. Как обычно бывает в таких случаях, поэма не лишена некоторых огрехов, несколько схематична, зато в ней кипели чувства, она была исполнена болью и сопереживанием юными героями.

Гамзатов мечтал показать её мастеру, мнение которого было для него особенно важно. Но Капиева к тому времени уже не было в живых. Он скончался в госпитале Пятигорска, после тяжёлой операции.

Гамзат посвятил Эффенди Капиеву стихотворение:

Прости нас, но памятник, вечный, как стих,

Ещё на твоей не воздвигнут могиле,

И песню, достойную песен твоих,

Друзья о тебе до сих пор не сложили...[35]

Наставника рядом не было, но совет Капиева Расул Гамзатов помнил: ему нужно учиться.

ЛИТИНСТИТУТ

Летом 1945 года Расул Гамзатов отправился в Москву поступать в Литературный институт.

В душе он считал себя уже состоявшимся поэтом, членский билет Союза писателей вроде бы тоже это подтверждал. Да и сомнения одолевали — чему его там научат, чему не может научить отец — Гамзат Цадаса?

Москва Гамзатова ошеломила. Он гулял по её широким проспектам, ещё не избавившимся от примет войны и напоминавшим то, о чём писал Цадаса после первого приезда в столицу.

Приёмная комиссия Литературного института походила на мобилизационный и демобилизационный пункт одновременно: среди абитуриентов были юноши и девушки, явно не нюхавшие пороха, и были ветераны — кто на костылях, кто с тростью, кто с другими ранами, не видными под одеждой. У многих были боевые ордена и медали.

«Собственно говоря, в институт поступать мне не хотелось, — вспоминал Расул Гамзатов, —