Точка невозврата - Евгения Ветрова

– Это точно. Ручная кладь у покойного была?

Жанна кивнула и пошла к пятому ряду, указала на спортивную сумку, одиноко лежащую на полке.

– Не трогать, – приказал Хорхин и сам прошел к месту. Криминалист за ним. Они стащили сумку, поставили на сиденье. Что-то ковыряли в ней, вытаскивали, вертели в руках.

– Приобщим? – спросил Валентин Семенович.

Хорхин кивнул.

– Непременно. Не вижу одной вещи. А она должна быть. В карманах тоже не было? – криминалист покачал головой. Тогда Хорхин обернулся: – Телефон потерпевшего не находили?

Жанна показала жестом «нет».

– Понятые, распишитесь, – Хорхин подозвал сотрудников аэропорта. – Ну что ж, тут мы закончили, теперь пойдемте опрашивать свидетелей.

– И отпечаточки ваши тоже снимем, – подмигнул Валентин Семенович Жанне. – Порядок такой, милая барышня. Да, – и направился к выходу, насвистывая некую мелодию, в которой только искушенный меломан смог бы узнать некогда популярный хит про стюардессу.

В руках он нес пакет, в котором лежала упаковка с обедом. Картонная упаковка с логотипом компании, буквами ST. Жанна проводила ее взглядом, чувствуя, как опять заложило уши и сдавило виски. Вой мотора, тянущего на последних оборотах, ударил в затылок. Что-то не так с этой коробкой, что-то не так.

Глава 13

Камаев позади нее негромко кашлянул. Жанна резко обернулась. Камаев смотрел с холодной вежливостью. Она сделала короткий вздох и махнула рукой в салон.

– Ильяс Закирович, надо обеспечить пассажиров хотя бы водой. У нас ведь есть запас. Хорошо бы принести несколько бутылок. Я так понимаю, что это все надолго. Я уж молчу, что накормить их мы тоже не сможем. Здесь ведь нет никакого буфета?

Камаев и не возражал. Аэродром принадлежал авиационному заводу, но мог принимать гражданские самолеты некоторых типов. В этом году началась реконструкция взлетной полосы и технических служб. Так что вряд ли тут имелись хоть какие-то заведения общепита.

– Давайте принесем, – откликнулся он. – Если доблестная полиция разрешит. Идите на кухню, а я улажу вопрос.

Жанна прошла на кухню и принялась доставать бутылки. Вытащила десять полуторалитровых, прикидывая, что по пять они точно унесут. И еще упаковку со стаканами. За ними пришлось лезть в нижний контейнер. Боковое зрение отметило появившиеся в проеме ноги в черных блестящих ботинках. Интересно, если бы Камаев решил воспользоваться ситуацией, она бы сильно сопротивлялась? Самолет пустой. Она в интересной позе. Что-то ей подсказывало, что Камаев неравнодушен к плотским утехам.

– Вам помочь?

Ей показалось, что в его голосе сквозит злость. Она выпрямилась, держа в руках прозрачный пакет с пластиковыми чашками.

– Нет. Вот бутылки. Возьмем по пять штук. Десять на тридцать человек мало, конечно. Надо будет еще принести. Еще сок ведь есть. Надо попросить, чтобы помогли…

– Идемте, – холодно оборвал ее Камаев и сгреб бутылки в охапку.

Жанна взяла свою долю бутылок и двинулась следом, гадая, какая муха укусила второго пилота. Может, он прочитал ее фривольные мысли? Да нет, она бы не позволила себе такого. Это была шутка, послала она мысленный сигнал в прямую спину, облаченную в китель. Камаев резко обернулся.

– У меня что-то не так со спиной? – Его глаза недобро сузились.

Жанна застыла и чуть не выронила ношу.

– Не понимаю…

– Вы так сверлите меня глазами, что у меня аж холка вздыбилась.

– Простите. – Ее бросило в жар. Чертов интуит! Таня как-то говорила, что интуиция у пилотов на уровне, иначе бы они пачками бились. – Я просто размышляла, где теперь искать работу, и завидовала. Вам, естественно.

– Да неужели? – Губы Камаева тронула язвительная усмешка. – Чему же?

– Ну, вас-то в любую компанию возьмут. Вы хороший пилот, если верить Степану Андреевичу.

– Не думаю, что у вас возникнут проблемы с трудоустройством. – Камаев окинул ее демонстративным взглядом.

Она вздохнула и опустила глаза.

– Напрасно вы так думаете. Вы про меня многого не знаете. Так что, боюсь, это был мой последний рейс.

Она моргнула и почувствовала внезапно всю правдивость этих слов. А ведь точно. Стало горько. Вот из-за чего она должна страдать? Лишаться любимой работы?

Камаев ничего не сказал, стоял, словно пробуя на вкус ее слова, посмотрел на бутылки в руках, потом перехватил их удобнее, повернулся и пошел к выходу.

* * *

Их встретили радостным гулом. Бутылки и чашки пошли по рукам. Наталья сказала, что полиция устроила что-то вроде комнаты для допросов, и кивком показала на дверь с правой стороны напротив окна.

– Степан Андреич уже там. Вот дела, да? Молодцы, что воды догадались принести. Там у нас еще коробки с обедами оставались. На всех не хватит, но все же. Пойду и попрошу следователя выделить мне сотрудника в помощь, чтобы принести еды для пассажиров.

Все-таки Наталья недаром была бригадиром столько лет, решать сложные ситуации она умела прекрасно.

Жанна устало плюхнулась на сиденье. Ужасный день. Как-то надо его пережить. Она прижалась к спинке и подперла голову руками. Хоть чуть-чуть подремать. Кто-то сел рядом.

– Слушай, следак что-то говорил, когда нам зеленый свет дадут?

Дима сидел и качал ногой как ни в чем не бывало. Ей пришлось выпрямиться, чтобы не выглядеть разбитой амебой. Хотя какая ей разница, какой он ее увидит?

– Не говорил, – буркнула она, помня, что Диме надо все говорить в лоб, намеков он не понимает. – Наверное, пока всех не опросят.

– Так и знал. – Дима помрачнел, вернее, он и так-то был не слишком светел. – Вот увидишь, сейчас найдут лоха и на него все повесят. И вот чую, что этим лохом стану я. Хотя я самый незаинтересованный в этой истории человек. У меня и мотива-то нет.

– А драка? – Она развернулась к нему всем корпусом. – Может, ты специально все так и задумал? Ты же любишь все планировать. Вот и спланировал «Приятного полета», – «приятного полета» она произнесла специально мерзким голосом.

Дима молча покрутил пальцем у виска.

– А это не ты писал? Только не держи меня за дурочку. – Она вытащила из кармана рисунок, развернула и сунула ему под нос.

Дима недоверчиво посмотрел, потом еще раз посмотрел и еще раз покрутил у виска пальцем.

– Ты только не обижайся, но, кажется, одиночество не идет тебе на пользу. Ты подумай. Я готов тебя простить и все дела…

Жанна громко фыркнула. Готов простить… умереть можно. Димино самомнение всегда умиляло и бесило одновременно.

– Для этого ты мне гадости всякие в ящик бросаешь, испугать хочешь?

– Не бросал и не писал. Делать мне нечего. Да откуда я мог знать, что ты на этом же рейсе полетишь? Ты же на рейсовых летаешь. А это чартер.

– Куда пошлют, туда и лечу. Правда не ты писал?

– Клянусь! Ну, Жаннет, ну ты