Твое место на зоне - Владимир Колычев

– Так, понятно, – сказал майор.

Далеко в квартиру он заходить не стал – боялся натоптать.

– Там в комнате телевизор на полу валяется, – затараторила за его спиной тетка. – А магнитофон он с собой унес…

Наконец-то Иванов обратил на нее внимание.

– Не надо было в комнату заходить, – хмуро изрек он.

– Да я не заходила, просто заглянула… Я же знала, что у Феликса Альбертовича есть японский телевизор и видеомагнитофон. Мы же с ним соседи, отношения у нас хорошие. Ко мне сын приезжал из Ленинграда, так Суконкин мне телевизор свой давал и магнитофон, ну с кассетами, чтобы Вадику скучно не было…

Ивана Алексеевича совершенно не волновал сын этой тетки. Но он внимательно слушал, не перебивал.

– Так вот, – продолжала она. – Иду я, смотрю, несется черт. Такой же магнитофон тащит, как у Феликса… Ну я сразу поняла, что здесь неладно что-то. Пошла к Феликсу, смотрю, дверь приоткрыта. Заглянула, а там… Я сначала вам позвонила, ну и в домоуправление тоже. А потом собралась духом, в комнату заглянула, ну точно, телевизор на полу, а магнитофона нет. Шнуры на полу валяются… Я так думаю, Феликс Альбертович домой пришел, а там ворюга. Ну а тот его ножом…

– Итак, вы видели человека, который выносил из дома потерпевшего видеомагнитофон? – спросил Иванов.

– Да, видела. Говорю же, мимо меня пронесся. В одной руке видеомагнитофон тащит, а другой лицо закрывает. Ну рубашку расправил, расстегнул, а полой закрывается…

– Так вы что, лица не видели?

– Ну получается, что нет.

– Плохо… Цвет волос не заметили? Темные волосы или светлые? А может, волос вообще нет…

– Нет, волосы были, но совсем короткие, и не понять, темные они или светлые… Да, рубаха у него, говорю, распахнута была, а на груди татуировка…

– Какая? – воспрянул духом майор.

– Женщина… Срам какой! Женщина голая… Ну все видно!.. Хорошо хоть ноги вместе. Волосы такие черные, распущенные, она их еще руками поправляет. А стоит она… У меня сын в автомобильных войсках служил. У них еще эмблема на петлицах. Колесо с крылышками. Так вот и эта бесстыжая на таком же колесе стоит. Что-то там еще наколото было, я не разглядела. А чертовка эта бесстыжая в глаза бросается.

– Ну что ж, спасибо вам… э-э…

– Татьяна Викторовна, – назвалась женщина.

Но Иван Алексеевич уже потерял к ней всякий интерес. Взял Сергея за руку и потащил его за собой вниз. Участковому приказал оставаться на месте и дожидаться прибытия следственной бригады.

– Прокурорские приедут, пусть разбираются, – сказал он Сергею. – А наше дело – преступника взять по горячим следам…

– А как же субъективный портрет? Мы должны опросить свидетелей, может, кто-то видел преступника в лицо. Составим фоторобот…

– Да уж, конечно, – усмехнулся Иванов. – Еще и результаты криминалистической экспертизы дождемся… Преступник не будет ждать, пока мы раскачаемся. А фоторобот нам не нужен. Хватит и особых примет… Про какую там женщину на колесе нам говорили, а?

– Ну голая женщина на крылатом колесе, – пожал плечами Сергей.

– Голая женщина на крылатом колесе – это для Татьяны Викторовны, – хмыкнул майор. – А настоящий опер должен знать значение наколок. Это «колесо фортуны» символизирует веру в удачу. Серьезный вор себе такую фигню не нанесет. У серьезных людей или купола на самом видном месте, или череп, пробитый кинжалом, роза там, змея…

Сергей жадно внимал начальнику. Четыре года отучился в Высшей школе милиции. Чего он там только не изучал. А вот до расшифровки уголовных наколок так и не докопался.

– Знаю я одного такого красавца, – усаживаясь в машину, сказал Иванов. – Тоже домушник. Уже второй год на свободе. Не видно его, не слышно, поговаривают, что завязал. Но вот объявился. Видать, за старое взялся. В гости к нему съездим. Э-э, погоди, ты же без оружия!

– Без, – кивнул Сергей.

Ни «корочек» у него еще нет, ни табельного оружия. Все в стадии оформления.

– Плохо… Ладно, монтировку возьмешь. Саныч, организуешь?

– Без вопросов, – отозвался водитель.

Машина въехала в частный сектор, затряслась по ухабистой гравийке. Минут через пять остановилась возле добротного бревенчатого дома с резными наличниками. Чувствовалась крепкая хозяйская рука. Прочный свежевыкрашенный забор, цветы в палисаднике, куры по двору ходят, возле хлева тачка с навозом. Странный какой-то вор здесь живет, если домашним хозяйством занимается.

На крыльцо вышла дородная женщина в ситцевом халате. Иван Алексеевич представился, она тут же пригласила его в дом. Чисто русское гостеприимство – хоть черта в дом, хоть мента.

– Нет, некогда нам… Вопрос у меня к вам, соседи вас не донимают? – Майор взглядом показал на задний двор.

– Ну как не донимают! – возмущенно повела бровями женщина. – На прошлой неделе огурцы с грядок поворовали. Василий с ружьем к ним ходил. Сказали, что больше не будут…

– Ничего, если мы к ним пройдем?

– Так вам же с другой улицы нужно.

– А нам с вашей удобней. Мы тихонько к ним зайдем…

Сергей понял, что это вовсе не тот дом, который им был нужен. Вор проживал в доме, к которому еще только предстояло идти огородами. Хозяйка все поняла и дала милиции зеленый свет.

Огород у нее на загляденье – парники, грядки, колышки стройными рядами, дорожка песочком посыпана. Зато у вора полное запустение. Грязь, буераки.

– Такая вот у нас работа, как дураки галопом по огородам, – поморщился начальник. – Да еще и незаконно… Зато эффект внезапности, а это нам на руку…

Они стремительно подходили к покосившейся деревянной избе. Во дворе шаром покати. И тишина. На сарае крыша рухнула, крыльцо обвалилось. Зато забор ничего себе – не сказать, что крепкий, но высокий, больше, чем в человеческий рост. Калитка и ворота закрыты изнутри. Словом, майор Иванов правильно сделал, что выбрал окольный путь. И к дому поэтому подошел тихо.

Он достал из-под пиджака пистолет, передернул затвор. Взглядом показал Сергею на дверь в дом. Вышибать, дескать, надо.

Сергей не знал, как ему поступить. Дверь хлипкая, открывается внутрь – вышибить ее легче легкого. Но это противозаконное действие. Нет у них прокурорского постановления, чтобы таким вот образом врываться в чужой дом. Но сказать об этом Иванову значило выставить себя на посмешище. К тому же начальник прав – нельзя давать преступнику времени на раскачку. А соблюдение всех уголовно-процессуальных норм – это и есть та самая раскачка. Эффект внезапности должен оставаться за оперативниками, а не за их противником.

Сергей не стал вышибать дверь. У него же монтировка, и он вполне мог использовать ее как фомку. Он просунул инструмент в щель между дверью и косяком, отжал замок. Дверь открылась. Путь свободен.