Приключения капитана Коркорана - Альфред Ассолан

— Ого! — отвечал Коркоран. — Мне уже приходилось слышать очень много пророчеств, и ваше не более верное, как и все другие.

— Так знайте же, — сказал Сугрива, — что все сипаи в Индии дали клятву истребить англичан и что истребление это должно было начаться уже пять дней тому назад в Мееруте, Лагере и Бенаресе.

— Кто же тебе это сообщил?

— Я в этом уверен. Я доверенный гонец Нена-Сагиба, раджи Бифора.

— А ты не опасаешься, что я об этом извещу англичан?

— Теперь это было бы слишком запоздалым извещением!

— Однако, — продолжал Коркоран, — почему вы явились сюда?

— Господин капитан, я всюду появляюсь, где только нахожу возможным вредить англичанам. Притом я не хочу, чтобы Робартс умер от чьей бы другой руки, кроме как от моей…

Сказав это, он внезапно умолк, усиленно прислушиваясь:

— Я слышу шум копыт приближающихся рысью по тропинке лошадей. Это английская конница. Приготовьтесь, потому что приступ будет отчаянный.

— Хорошо! Хорошо! — ответил Коркоран. — Мне все это не впервые… Ты живо заряжай оружие, а вы, Сита, молитесь о нас и призывайте заступничество Брамы.

Через несколько минут около шестидесяти всадников окружили пагоду и бесшумно приготовились стрелять; все же остальные всадники отправились обратно в лагерь.

Робартс, командовавший отрядом, громко крикнул:

— Сдайтесь капитан, в противном случае будете убиты!

— А если я сдамся, предоставят ли мне свободу вместе с дочерью Голькара?

— Черт возьми! — воскликнул Робартс. — Вы в наших руках и не вам предписывать нам условия? Сдайтесь, и тем вы сохраните свою жизнь, вот только одно, что я могу вам обещать!

— В таком случае, — отвечал Коркоран, — поступайте, как вам заблагорассудится, а я приму соответствующие меры. Можете начинать.

Англичане слезли с коней, привязав их к деревьям, и приготовились взломать дверь, ведущую в пагоду, прикладами ружей.

При первых ударах дверь затрещала и пошатнулась.

— Вы этого хотите? — сказал Коркоран. — Доставим вам удовольствие! — сказав это, он выстрелил через окно, смертельно ранив одного англичанина, и тотчас скрылся, прижавшись к стене, так как в ответ на его выстрел посыпалось около двадцати пуль, из которых ни одна его не задела.

— Дети мои, вы напрасно тратите порох! Вот как надо целиться! — крикнул Коркоран, вторым выстрелом убив другого англичанина.

На этот выстрел из револьвера англичане ответили новым залпом из ружей, не причинившим ему ни малейшего вреда.

— Джентльмены! — крикнул Коркоран. — Вы только бьете тут стекла; не придумаете ли что-либо поумнее?..

И действительно, англичане уже придумали нечто более целесообразное.

В то время как почти весь отряд обстреливал дверь и окно, шесть человек отправились искать толстое и большое бревно и вскоре торжественно притащили его.

— Черт возьми! — проворчал Коркоран.

«Дело становится серьезнее», — подумал Коркоран и, повернувшись к Сугриве, сказал:

— Дверь выломают? Это не подлежит сомнению. Нельзя знать, что может случиться. Уведите Ситу в какой-либо скрытый уголок пагоды, так чтобы в нее не могли попасть пули.

Но Сита, преисполненная восхищения, любуясь мужеством Коркорана, настаивала оставаться около него и уходить не хотела. Сугриве пришлось увести ее почти насильно.

В это время Луизон хранила полное молчание.

Умное животное угадывало все желания и все мысли Коркорана. Она отлично понимала, что ей была поручена охрана окна, и ничто не могло ее отвлечь от исполнения этой обязанности. Впрочем, согласно такой должности, она спокойно лежала на животе, растянувшись на полу у окна, с вытянутыми лапами и в выжидательном положении.

Однако принесенное бревно усилиями дюжины рук было направлено на дверь пагоды. После первого же удара дверь чуть не рухнула. После второго удара одна половина ее подалась и образовалась щель, сквозь которую мог пролезть человек.

Коркоран, предоставив Луизон охрану окна, бросился к взломанной двери. Поспешность эта было весьма кстати, потому что уже один англичанин просунул в отверстие двери рыжую голову и пытался всунуть туда плечи. Увидев приблизившегося Коркорана, он хотел выстрелить в него из ружья, но вследствие тесноты ему это не удалось, так как движения его были крайне затруднены. Тем временем Коркоран почти в упор выстрелил из револьвера в голову рыжего, размозжив ему череп. Кроме того, так как у него почти не оставалось снарядов, капитан протащил англичанина в пагоду и отобрал у него патронташ с патронами, ружье и флягу водки, которая ему весьма пригодилась. После этого он снова поместил убитого в самое отверстие двери, образовав, таким образом, прикрытие.

Осаждавшие выходили из себя от нетерпения и досады. Они никоим образом не ожидали такого упорного сопротивления, один был уже убит и двое раненых, и было полное основание ждать гораздо более значительных потерь.

— А не лучше ли нам поджечь пагоду? — посоветовал один поручик.

По счастью, против этого восстал Джон Робартс, сказавший:

— Полковник Барклай обещал десять тысяч фунтов стерлингов, если ему доставят живою дочь Голькара. А если она погибнет в огне, мы ничего не заработаем… Ну, ребята! Еще одно дружное усилие. Неужели француз осилит старушку Англию? Если нельзя войти через двери, влезем в окно…

Тотчас же принялись за дело. В то время как одна половина отряда стреляла сквозь двери, другая половина бросилась к окну, находившемуся в двенадцати футах расстояния от земли. Три солдата образовали из себя лестницу для унтер-офицера, а этот, положив руки на край подоконника, порывистым движением поднялся на кулаках и сел на подоконник.

Видя это, товарищи его крикнули «ура!».

Но бедняге унтеру не пришлось повторить этот крик, так как только что он раскрыл рот, как Луизон, поднявшись на задних лапах, схватила зубами шею несчастного и, мгновенно задушив его, швырнула на головы испуганных его товарищей.

Очевидно, отряд забыл о присутствии тигрицы, но этот ее подвиг весьма заметно охладил рвение солдат.

— Взвесив все, чем мы, собственно говоря, здесь занимаемся? — сказал один офицер. — Нам бы следовало оставаться в лагере. Если Барклай дал возможность убежать дочери Голькара, ему надлежит исправить свою ошибку и поймать ее, если он в состоянии это сделать!.. Нас здесь пятьдесят человек, занимающихся обстреливанием совершенно неизвестного нам джентльмена, не сделавшего нам ни малейшего зла и не имеющего ровно никакого намерения причинить нам какую бы то ни было неприятность, если только мы оставим его в покое. Говоря откровенно, все, что мы в настоящую минуту делаем, прямо бессмыслица.

На это возразил Джон Робартс следующее:

— Барклай желает во что бы то ни стало возвратить обратно дочь Голькара, и нет сомнения, что на это он имеет важные основания. Я не возвращусь, не выполнив возложенного на меня поручения.