Приключения капитана Коркорана - Альфред Ассолан

— Опять такие слова, полковник! Ну хорошо, не будем вступать в договоры, да я в них и не нуждаюсь. Встань, Луизон!

При этих словах тигрица поднялась и впервые предстала перед изумленными глазами Барклая. Но изумление вскоре обратилось в ужас, когда Коркоран сказал:

— Луизон, ты видишь полковника… Если он сделает хотя шаг из палатки, прежде чем принцесса и я будем сидеть на лошадях, я тебе его отдаю.

Угроза Коркорана была весьма серьезна, и Барклай отлично это сознавал, а потому, решившись на капитуляцию, спросил:

— Наконец, что вы именно желаете?

— Я хочу, чтобы привели сюда двух лучших ваших лошадей. Мы сядем на них, принцесса и я. Когда мы очутимся за пределами лагеря, я свистну. При этом сигнале она тотчас явится ко мне, и тогда вы будете свободны и имеете полное право послать за нами в погоню всю вашу кавалерию, включая сюда господина поручика 25-го гусарского полка Джона Робартса, с которым мне нужно свести маленькие счеты. Что же, это дело решенное.

— Решенное, — отвечал Барклай.

— Но не рассчитывайте нарушить ваше обещание, — добавил Коркоран, — потому что Луизон, будучи более смышленой, чем многие из христиан, поймет ваше намерение тотчас и задушит вас мгновенно.

— Милостивый государь! — отвечал высокомерным тоном Барклай. — Как вы можете с недоверием относиться к честному слову английского джентльмена.

И действительно, не выходя из палатки, полковник приказал Робартсу распорядиться, чтобы оседлали и привели к палатке двух самых лучших лошадей. Барклай смотрел, как принцесса и Коркоран садились в седла, и невозмутимо принял их прощальный поклон, ожидая с нетерпением свиста.

Но как только раздался свист, и тигрица чудовищными прыжками умчалась из палатки, полковник крикнул:

— Десять тысяч фунтов стерлингов тому, кто мне доставит обратно живыми этого мужчину и эту женщину.

Услышав эти слова, весь лагерь заволновался. Все кавалеристы, не давая себе труда оседлывать коней, так как опасались потерять время, только взнуздывали их. Что касается пехотинцев, они уже бежали вслед за умчавшимися.

Однако поручик Робартс, взнуздывая коня, позволил себе сделать противное дисциплине замечание:

— Если полковник Барклай так желает их задержания, зачем же он дал им возможность убежать?

На это полковник ответил, приговорив поручика к аресту на целый месяц. Ну что же? Барклай был прав: когда начальник сделал глупость, подчиненные должны молчать. Всегда опасно высказывать претензию, быть умнее начальства.

В то время, когда половина английской конницы скакала, преследуя Коркорана и красавицу Ситу, капитан мчался галопом по дороге в Бхагавапур, а рядом с ним мчались дочь Голькара и неподражаемая, неустрашимая Луизон.

Все трое, со скоростью курьерского поезда, оставили за собою холмы, долины, и уже надеялись избавиться от своих врагов, как вдруг непреодолимое, совершенно неожиданное и ужасное препятствие появилось на их пути.

Коркоран приметил группу из шести всадников, одетых в красное.

Это были английские офицеры, выехавшие из лагеря на охоту и спокойно возвращавшиеся обратно, сопровождаемые тридцатью служителями из индусов и несколькими телегами, нагруженными дичью и всякими съестными припасами.

Увидев их, Коркоран и Сита остановили лошадей, а Луизон важно уселась на задние лапы, готовая, по-видимому, на обсуждение дела, так как образовывался военный совет.

Если бы капитан был один, то он ни на минуту бы не задумался и, нисколько не колеблясь, сопровождаемый всесокрушающей Луизон, смело бы прорвался сквозь этот незначительный отряд, но теперь он опасался рисковать если не жизнью, так свободой Ситы.

Сита, поглядев на Коркорана с очевидным отчаянием, спросила:

— Что же мы теперь будем делать?

— Находите ли вы возможным на все решиться? — спросил капитан.

— Да! Я готова на все!

— Как вы, вероятно, догадываетесь, дело заключается в том, что необходимо прорваться насильно, или прибегнуть к хитрости. Я попытаюсь сначала прибегнуть к хитрости, но, если англичане догадаются, тогда придется убить нескольких человек. Готовы ли на это? Не боитесь ли?

— Капитан! — отвечала Сита, подняв глаза к небу. — Я боюсь только не увидеть более отца и попасть снова в руки этого гнусного Рао!

— Прекрасно! В таком случае мы почти спасены. Пустите вашу лошадь мелкой рысцою, кстати, она отдохнет… и будьте готовы… Как только я воскликну: «Брама и Вишну», пустите лошадь во весь опор! Луизон и я будем служить вам арьергардом.

Все трое беглецов в этот момент находились в долине орошенной Гановери, пусть и небольшой, но очень глубокой речкой, впадающей в Нербуду. Оба склона долины были покрыты тростником и толстыми пальмовыми деревьями, в которых укрывается крупная дичь Индии, в том числе тигры, а потому было весьма неудобно уклоняться с большой дороги, в глухие тропинки, так как каждую минуту можно было встретиться носом к носу с самыми опасными хищными животными, не говоря уже о тех ужасных змеях, яд которых убивает мгновенно.

Между тем английские офицеры приближались мелкой рысью, беспечно поглядывая по сторонам, как люди уверенные, что им не может встретиться неприятель. Они, очевидно, хорошо пообедали и, спокойно покуривая сигары, обсуждали статьи газеты «Таймс».

По-видимому, они нисколько не обращали внимания на Коркорана, казавшегося им должностным лицом Индийской компании, но были поражены редкой красотою Ситы.

Что касается Луизон, они сначала были изумлены ее присутствием, но, будучи англичанами и спортсменами, сообразили тотчас, что это был тоже своеобразный спорт, и у одного из них даже возникло желание купить эту тигрицу.

Обратившись к Коркорану, он спросил его:

— Вы, вероятно, едете из лагеря, милостивый государь?

— Да! — отвечал бретонец.

— Ну что же? Какие новости из Лондона? Письма должны были прибыть сегодня утром.

— Да, они и получены! — ответил Коркоран.

— Что же говорят в Уэст-Энде? — продолжал расспрашивать англичанин. Все ли леди Сюзанна Карпет главенствует в Бэльграв-сквер, или она уступила место леди Маргарите Кранмут?

— Сказать вам по правде, — отвечал бретонец, нисколько не интересовавшийся названными леди, но опасавшийся возбудить подозрения, — я опасаюсь, что мисс Белинда Чартерс вскоре вытеснит как одну, так и другую из этих дам.

— О! О! — воскликнул джентльмен, крайне изумленный. — Мисс Белинда Чартерс! Что же это за новая красавица, о которой я еще никогда в жизни не слышал?

— Милостивый государь, вовсе не удивительно, что вы ничего не слышали. Господин Вильям Чартерс, так недавно скопивший в Австралии, торгуя шерстью и золотым песком, около восьмидесяти миллионов франков…