📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгИсторическая прозаМолодой Сталин - Саймон Себаг-Монтефиоре

Молодой Сталин - Саймон Себаг-Монтефиоре

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 19 20 21 22 23 24 25 26 27 ... 145
Перейти на страницу:

По ночам Черное Пятно ходил по коридорам, проверяя, погашены ли огни и не читает ли кто (и не предается ли другим порокам). Как только он уходил, ученики зажигали свечи и возвращались к чтению. Сосо обычно “слишком усердствовал и почти не спал, выглядел сонным и больным. Когда он начинал кашлять”, Иремашвили “брал у него из рук книгу и задувал свечу”.

Инспектор Гермоген поймал Сталина за чтением “Девяносто третьего года” и приказал наказать его “продолжительным карцером”. Затем еще один священник-шпик обнаружил у него другую книгу Гюго: “Джугашвили… оказывается, имеет абонементный лист из “Дешевой библиотеки”, книгами из которой он и пользуется. Сегодня я конфисковал у него сочинение В. Гюго “Труженики моря”, где и нашел названный лист. Помощник инспектора С. Мураховский”. Гермоген отметил: “Мною был уже предупрежден по поводу посторонней книги “Девяносто третий год” В. Гюго”.

На молодого Сталина еще большее влияние оказывали русские писатели, будоражившие радикальную молодежь: стихотворения Николая Некрасова и роман Чернышевского “Что делать?”. Его герой Рахметов был для Сталина образцом несгибаемого аскета-революционера. Как и Рахметов, Сталин считал себя “особенным человеком”.

Вскоре Сталина поймали за еще одной запрещенной книгой “на церковной лестнице” – за это он получил “по распоряжению ректора продолжительный карцер и строгое предупреждение”. Он “обожал Золя” – его любимым “парижским” романом был “Жерминаль”. Он читал Шиллера, Мопассана, Бальзака и “Ярмарку тщеславия” Теккерея в переводе, Платона – в оригинале, по-гречески, историю России и Франции; этими книгами он делился с другими учениками. Он очень любил Гоголя, Салтыкова-Щедрина и Чехова, чьи произведения запоминал и “мог на память цитировать”. Он восхищался Толстым, но ему “наскучивало его христианство” – позже на полях толстовских рассуждений об искуплении грехов и спасении он написал: “Ха-ха!” Он испещрил заметками шедевр Достоевского о революционном заговоре и предательстве – “Бесы”. Эти тома проносились контрабандой, прятались под стихарями семинаристов. Сталин потом шутил, что некоторые книги он “экспроприировал” – украл – ради дела революции3.

Гюго был не единственным писателем, изменившим жизнь Сталина. Еще один романист изменил его имя. Он прочел запрещенный роман Александра Казбеги “Отцеубийца”, где был выведен классический кавказский разбойник-герой по прозвищу Коба. “На меня и Сосо производили впечатление грузинские произведения, которые прославляли борьбу грузин за свободу”, – пишет Иремашвили. В романе Коба сражался с русскими, жертвуя всем ради своей жены и своей родины, а затем обрушивая на врагов страшную месть.

“Коба стал для Сосо богом, смыслом его жизни, – рассказывает Иремашвили. Он хотел бы стать вторым Кобой. <…> Сосо начал именовать себя Кобой и настаивать, чтобы мы именовали его только так. Лицо Сосо сияло от гордости и радости, когда мы звали его Кобой”. Это имя многое значило для Сталина: отмщение кавказских горцев, жестокость разбойников, одержимость верностью и предательством, готовность пожертвовать личностью и семьей ради великой цели. Он и до этого любил имя Коба: так, сокращенно от Якова, звали его “приемного отца” Эгнаташвили. Имя Коба стало его излюбленным революционным псевдонимом и прозвищем. Но близкие по-прежнему называли его Сосо4.

Его стихи уже появлялись в газетах, но в семнадцать лет, осенью 1896-го, Сталин начал терять интерес к духовному образованию и даже к поэзии. По успеваемости он переместился с пятого на шестнадцатое место.

После отбоя ученики, высматривая, не идет ли страшный инспектор, полушепотом, но жарко спорили о великих вопросах бытия. Семидесятилетний диктатор Сталин со смехом вспоминал эти споры. “Я стал атеистом в первом классе семинарии”, – говорил он. У него случались споры с однокашниками, например с набожным другом Симоном Натрошвили. Но, какое-то время поразмыслив, Натрошвили “пришел ко мне и признал, что ошибался”. Сталин слушал это с удовольствием, пока Симон не сказал: “Если Бог есть, то есть и ад. А там всегда горит адский огонь. Кто же найдет довольно дров, чтобы адский огонь горел? Они должны быть бесконечными, а разве бывают бесконечные дрова?” Сталин вспоминал: “Я захохотал! Я думал, что Симон пришел к своим выводам с помощью логики, а на самом деле он стал атеистом, потому что боялся, что в аду не хватит дров!”

От простого сочувствия революционным идеям Сосо двигался к открытому бунту. Приблизительно в это время его дядю Сандала, брата Кеке, убили полицейские. Сталин никогда об этом не говорил, но наверняка это сыграло свою роль.

Сталин быстро – “как ртуть” – от французских прозаиков перешел к самому Марксу: за пять копеек семинаристы одолжили “Капитал” на две недели5. Он пытался изучать немецкий, чтобы читать Маркса и Энгельса в оригинале, и английский – у него был экземпляр “Борьбы английских рабочих за свободу”[40]. Так начинались его попытки выучить иностранные языки, особенно немецкий и английский, – они продлятся всю его жизнь[41].

Вскоре Сталин и Иремашвили начали потихоньку выбираться из семинарии под покровом ночи. В маленьких лачугах на склонах Святой горы проходили их первые встречи с настоящими рабочими – железнодорожниками. Из этой первой искры конспирации разгорелся огонь, которому не суждено было погаснуть.

Сталину наскучили благопристойные просветительские дискуссии в семинарском клубе Девдориани: он хотел, чтобы кружок перешел к активным действиям. Девдориани сопротивлялся, поэтому Сталин начал бороться с ним и основывать собственный кружок6.

Впрочем, они оставались друзьями: рождественские каникулы 1896 года Сосо провел в деревне Девдориани. Возможно, Сталин – он всегда умел дозировать дружелюбие и вскоре научился ловко злоупотреблять гостеприимством – откладывал окончательный разрыв, чтобы ему было где остановиться на каникулах. По дороге товарищи заехали к Кеке, которая жила в “маленькой хижине”. Девдориани заметил, что в ней было множество клопов.

– Это я виновата, сынок, что у нас на столе нет вина, – сказала Кеке за ужином.

– И я виноват, – ответил Сталин.

– Надеюсь, клопы вам ночью не мешали? – спросила она у Девдориани.

– Я ничего такого не заметил, – из вежливости солгал тот.

– Отлично он их заметил, – сообщил Сталин своей бедной матери. – Всю ночь вертелся и сучил ногами.

От Кеке не укрылось, что Сосо сторонился ее и старался говорить как можно меньше.

1 ... 19 20 21 22 23 24 25 26 27 ... 145
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?