Дорога императора - Евгений Васильевич Шалашов

приказано не суетится, а ждать команды, чтобы накрывать цели, до которых не дотянутся пулеметы. Впрочем, опытные солдаты и без команд командиров знали, что им делать — выпрыгивали через борт и занимали круговую оборону.

Тоже самое происходило и во второй машине, и в третьей.

Вот уже установлены пулеметы по флангам, минометчики расчехлили свои орудия, а пассажиры легкового автомобиля устраивались на корточки возле колес, озираясь по сторонам, потому что пока неясно — откуда начнется атака? Справа или слева, а может и с двух сторон сразу?

По логике боя, сейчас со стороны леса должны раздастся выстрелы, а в атаку на немцев должны ринуться польские партизаны, которых немцы станут снимать, словно умелый охотник куропаток.

Но отчего-то нападения не последовало ни через пять минут, ни через десять.

Фельдфебель крадучись, но не ползком, подошел к легковой машине, чтобы получить инструкции от офицеров. Но те и сами не очень-то понимали, что случилось. Подождали еще минут десять, а потом, на всякий случай пулеметчикам дали команду обстрелять лес и справа, и слева.

Пулеметы принялись поливать лес свинцом, а тот, естественно, на огонь не отвечал.

Подождав еще минут десять, немцы успокоились. Уже не укрываясь, они встали и начали перекур, а водитель, поминая шайзе, и польских швайнов, принялся менять колесо.

Умелый водила возился с колесом недолго — минут двадцать, и скоро колонна двинулась дальше.

Двинулась, чтобы проехав километра два, опять нарваться на микро-мину.

На этот раз не повезло мотоциклистам. Взрыв, правда, был совсем слабенький, наехала бы машина на мину, то в худшем случае повредила бы колесо, а может — только тряхнуло. А вот мотоцикл, как легкая техника, подскочил вверх, а потом упал набок. Кажется, никто из экипажа особо не пострадал, разве что получили ушибы.

Зато солдаты, сопровождающие зерно, «развлеклись» по полной. Опять заняли круговую оборону, приготовились к бою.

Часики тикали, минуты шли, напряжение росло, но опять-таки никто не нападал. И снова пулеметчики напрасно потратили патроны, сражаясь с деревьями, которые даже листьями не могли отбиваться — весна, чай, листья еще не выросли.

Прождав целый час, немцы успокоились, закинули поврежденный мотоцикл в одну из машин, усадили туда же солдат, оказавшихся без средства передвижения, двинулись дальше.

Не сомневаюсь, что отцы-командиры, следующие в легковом авто, задумывались — а не пустить ли вперед пеший патруль, чтобы осмотреть все подозрительные предметы, проверить все бугорки, попадающиеся на пути, но вот беда — немцы ребята точные, а если они получили приказ доставить зерно на станцию, то им указано и время доставки, потому что железные дороги в Германии работают, как швейцарские часы.

Через километр легковой автомобиль остановился, потому что на дороге оказался подозрительный предмет, прикрытый обычной мешковиной. Короткая команда — и один из солдат, приблизившись к объекту, осторожно снимает тряпку, а потом изучает предмет. Убедившись, что на дороге снова нашлась микро-мина, солдат просто выбросил ее в сторону от дороги, не соизволив даже обезвредить.

Но что характерно — на сей раз, хотя солдаты и покинули грузовики, но не торопились занимать позиции для боя, а минометчики вообще не соизволили оторвать задницы от своих мест. Понятно дело — миномет, он тяжелый, чего его каждый раз таскать туда-сюда?

И какая сволочь накидала на дороге столько маленьких мин? Толку-то от них, кроме досады и злости?

Четвертая мина обнаружилась еще через километр, и она также была едва прикрыта. Видимо, польские партизаны посчитали, что немцы — совсем дураки? Нет, это поляки дураки, а были бы умными, то поставили бы одну или две мины помощнее, чтобы рвануло, так уж рвануло!

Зато теперь ни один из солдат не покинул свою машину. Они сидели и ругались. Возможно, если бы на них рявкнул фельдфебель или офицер, выскочили бы, как миленькие, но ведь и те, несмотря на свои чины, всего лишь люди.

Случилось то, что я ожидал увидеть. Сработала усталость и некий стереотип — уж коли никто не напал, так и теперь не нападет. В общем, тот самый эффект, прописанный в детском рассказе о мальчике и волках. Если несколько раз покричать «Волки-волки», а когда прибегут спасать и волков не обнаружат, то в следующий раз на помощь не придут, решив, что опять обман.

Прогремели два направленных взрыва — рухнуло дерево спереди, рухнуло сзади, и немецкая колонна попала в классическую засаду, когда отрезают пути отхода.

— Хлопцы! — вскочил со своего места гетман. Верно, намереваясь повести своих людей в самоубийственную атаку. Сдурел? Немцы через полминуты опомнятся, сделают нам козью морду.

— Сидеть, — шепотом прикрикнул я на командира, поймал его за штанину и потянул на себя. Так, чтобы никто не слышал, сказал: — Отдавай мне начальствование, дурак старый, давай быстро, пока нас не положили!

Гетман — курва польская, ведь обговаривали же мы порядок сражения, так нет, на подвиги потянуло. Пся крев. Вслух, понятное дело, я всех этих слов не произнес. Надо же беречь авторитет командира.

гетман только кивнул, а я рявкнул, вспоминая и учебку, и недолгий срок своего замкомвзводства:

— Рота, слушай мою команду! По немецким оккупантам — огонь! Пулемет — пли по легковушке!

Гонта — наш пулеметчик, с наслаждением засадил по черному боку командирского авто, а я, успев заранее сдернуть со спины мешок с гранатами, лихорадочно свинчивал колпачки и принялся бросать их в машины, где солдаты уже начали выскакивать на землю.

Не имей я той силы, которая засела во мне, хрен бы сумел добросить гранату на расстояние двести метров. А тут сумел. Пожалуй, кинул бы и на все триста.

Первая граната ушла слегка мимо, не попав в кузов, зато вторая легла хорошо, а третья вообще прекрасно.

— Гонта — огонь по солдатам! — выкрикнул я новую команду.

Пока немцы выскакивали из машин, я успел бросить штук шесть гранат. Если бы сидели кучно, эффект был бы куда убойный, но и так ничего. Убитых, скорее всего, немного, а вот подраненых и контуженных — половина.

Немцы все-таки сумели организовать хоть какую-то оборону. Но время было упущено, миномет разбит, а пулеметчика Гонта снял своей очередью. Ну а я бросил оставшиеся гранаты.

А вот теперь, когда враг деморализован и почти сломлен, можно и в атаку. Если останемся на месте, затеем перестрелку, то немцы организуются, а солдаты стреляют гораздо лучше, чем крестьяне.

— Гетман, теперь можешь нас и в атаку вести, — кивнул я пану-воеводе.

— Давай ты сам, — вздохнул гетман. — Считай, что я тебе свой пернач уступил.

Пернач, это вроде бы, булава, символ власти? Ладно, берем пернач.

— Рота, слушай мою