Жестокая гвардия неба - Дмитрий Градинар

– Вы чувствуете здесь, на палубе, движение ветра?

– Ну… он постоянно…

– Там, над нами, – штурман указал рукой на верхушку мачты, – там будто ожило какое-то чудовище!

– Помощник что-то говорил капитану о циклоне, но вроде циклон далеко.

– Знаю, я принимал сводку несколько часов назад. Этот циклон разгонялся в районе Исландии. Тем более, когда приближается любой циклон, за десятки километров можно увидеть закручивающуюся спираль или хотя бы рукава облаков над горизонтом. А здесь ничего такого. Никаких облаков. Но над нами, точнее, на высоте около тридцати метров над уровнем океана со скоростью экспресса несется воздушный поток. Вы что-нибудь понимаете в метеорологии?

– А… нет, – запнулся инженер. – Только знаю, что наверху сила ветра больше, чем у поверхности.

– Вы можете представить десятиэтажный дом, у которого все в порядке только до девятого этажа? Солнце, цветы на подоконнике, белье на просушке… А на десятом лопаются от ветра стекла и звенят рамы? Те несколько минут, которые я находился на площадке радиомачты, прямо над моей головой шел плотный поток! Сто метров в секунду! Опустошительные разрушения на суше начинаются уже при силе ветра тридцать метров в секунду. Но корабельный анемометр находится ниже, поэтому ничего не замечает.

– Из-за этого могла исчезнуть связь?

– Нет, конечно. Но возможно, этот же ураган, где-то там, впереди, нарушил работу станции связи, и поэтому мы ничего не можем узнать о происходящем. Хотя, тоже нет. Остается связь через спутники, связь с другими передатчиками. Не может ведь ураган накрыть все станции приема и передачи?

Последняя фраза прозвучала как вопрос. И этот вопрос повис в воздухе, как и тонкий свист, на который начал обращать внимание инженер.

– Слышите? Поток задевает самый кончик мачты, слышно, как она режет воздух. Поднимусь еще раз, посмотрю, что там и как. – Штурман уложил ненужный больше дозиметр в чехол, вместо дозиметра у него в руках оказалось нечто, напоминающее толстую удочку. – Автономный анемометр с телескопическим держателем, – пояснил штурман. – Используется при яхтинге. Прибор достаточно точный. Узнаем, что происходит на пяток метров выше корабельного флюгера. Идите к капитану, передайте, что фон в норме, но ветер…

Штурман отправился наверх, а инженер бегом помчался к капитану, предупредить о невидимой опасности.

– Капитан! Второй помощник докладывает… Он забыл рацию… Фон в норме, но ураган… Двести миль в час… Над мачтой…

Капитан с помощником обменялись быстрыми взглядами. Инженер увидел, как дрогнули лица рулевых, когда он сообщил скорость потока.

– Что на дисплее? – тут же обратился Чан Ги Мун к рулевым.

– Два балла море, три балла ветер, кэп, – ответил один из них.

– Три балла здесь и двенадцать чуть выше? Бред.

– У него прибор, похожий на удочку, – пояснил инженер. – Он сам не понимает, как такое возможно. Считает, что нам крупно повезло.

– Вызовите боцмана, пусть готовит спасательные средства. Оповестите команду, – вместо ответа понеслись отрывистые приказания. – Отправьте штурману одну уокитоки. Пусть докладывает каждые пять минут!

Небо было как небо, солнце как солнце, волны уходили за горизонт, туда же, куда стремился «Хайтон Флип», имевший на борту что-то наподобие гигантской бомбы.

– Мистер Фрост, при двенадцати баллах мы можем послать сигнал о бедствии и молиться каким угодно богам. Они нас вряд ли услышат. Двенадцать баллов – это мухобойка. А танкер – муха. Если этот поток опустится к поверхности и коснется воды, тут произойдет локальный супершторм. А если еще и гроза? Надеюсь, защита от молний над газовыми резервуарами в порядке?

– Разумеется, в порядке!

– Отправляйтесь к себе. Возможно, нам скоро потребуется дополнительный конденсат, чтобы подать в бойлеры. Каково направление ветра? Хоть это Мальсун вам сказал?

– Попутное, капитан. С небольшим отклонением на левый борт.

– Насколько небольшим? А, черт, почему штурман сразу не взял рацию!

Поняв, что здесь он не принесет пользы, а, скорее даже, будет мешать, инженер помчался вниз, под палубу, к аппаратуре контроля криогенных установок. Навстречу ему взошел по трапу заспанный боцман, недоуменно кидающий взгляды на небо, на воду, на капитанский мостик. Пока он не догадывался, к чему вся эта спешка. Но скоро и боцману придется бегать вверх-вниз, с носа на корму, с левого борта к правому, гоняя перед собой пятерых матросов палубной команды. И никто не будет знать, чего же следует бояться в течение следующих нескольких часов или даже нескольких минут.

– Начинаем дополнительный отбор конденсата, – доложил инженер на мостик. – Проводим ректификацию. Обеспечение бойлеров сто процентов.

– Хорошо, мистер Фрост. Машинное отделение! Увеличить ход!

За выкриками приказов и лаконичными ответами рулевых на корейском языке, Фрост легко угадывал напряженность, овладевшую командой танкера. Хотя ему многого было не понять, инженер различал и тональность докладов штурмана, взобравшегося на мачту, и реакцию капитана на эти доклады. Потом заныла сирена, оповещавшая о повороте судна.

– Что там, капитан? – не сдержался Фрост.

– Поток меняет направление. Не хочу пересекаться с ним курсами.

Затем капитан вновь перешел на корейский, а вслед за этим раздался выкрик рулевого.

– Черт возьми! – Нервы Фроста были и так натянуты до предела, хотя ничего страшного пока еще не произошло, если не считать страшным утрату связи с берегом и со спутниками. Ощущение приближения беды оказалось настоящей китайской пыткой. – Джон! – обратился он к помощнику, который свободно владел корейским, проработав три года на верфи-изготовителе танкера. – Что у них стряслось?

– Не у них. У всех нас. Капитан разворачивает судно, чтобы в случае, если воздушный поток вздумает опуститься, мы оказались к нему строго кормой.

– А почему не носом?

– Капитан надеется, что мы отыщем «Ульсан». Связь, черт бы ее побрал! Без нее никак. А рулевой только что доложил об отметке на радаре.

– И… что это значит?

– Откуда мне знать? Хотя, подождите-ка…

Танкер затрясся, словно в конвульсиях. Фрост увидел, как тает запас конденсата в очистителях, и сразу почувствовал, что судно, только что начавшее поворот налево, вдруг перевалилось на противоположный, правый борт. Возникший крен скинул со стола аппаратной чашку с недопитым кофе, оставленную одним из корейских инженеров.

– Похоже, как вы и желали, становимся носом, – прокомментировал Джон.

Речь капитана, транслируемая по внутрикорабельному радио, стала напоминать отрывистый мелодичный лай. Рулевые репетовали отданные команды практически одновременно. Потом один из них издал звук, похожий на стон, будто перед ним материализовалось привидение.