Секта - Микаэль Крефельд

Томас узнал из дневников, что после первой недели обучения каждому курсисту был назначен свой ментор, и Беньямину досталась Лиза. У Томаса создалось впечатление, что Беньямин был к Лизе неравнодушен, и когда речь заходила о ней, его стиль становился чуть поэтичнее.

Одновременно с занятиями ученики принимали участие в социальной работе общины, которая включала приготовление и раздачу пищи малоимущим, любой из которых мог получить здесь бесплатный ужин, сопровождаемый, впрочем, пением псалмов и библейскими изречениями, как правило на тему воздержанности. К досаде Томаса, Беньямин ни разу не упомянул, где это происходило.

Физическая работа, выполняемая кандидатами, иногда заключалась в уборке помещения и походах в магазин для учителей, которые таким образом высвобождали больше времени для богословских штудий и проповеди. «В „Избранниках Божиих“ мы все трудимся ради Господа, и некоторые больше других», – написал Беньямин после того, как целый день провел, наводя порядок в подвале одного из учителей.

Приключения, с которыми пришлось столкнуться Беньямину, Томасу порой казались довольно забавными. Однако он даже зауважал Беньямина за то, что тот, взявшись за дело, не бросил его на полдороге. В особенности после одного эпизода, в котором, на взгляд Томаса, уже не было ничего смешного. Однажды Беньямин и Лиза распространяли брошюры на Кристиансхавн-торв, пытаясь привлечь в общество новых последователей. Кончилось это довольно печально, так как среди прохожих в тот день богобоязненных почти не встретилось. На них никто не обратил внимания, кроме нескольких окрестных пьянчужек, которые разозлились и начали выкрикивать оскорбления, а потом запустили в Беньямина пустой бутылкой из-под пива и попали ему в спину. Беньямин и Лиза едва унесли ноги, и вечером девушка попросила общину помолиться за тех пьянчужек. Дело кончилось тем, что было принято решение приостановить пока миссионерскую работу на Кристиансхавн-торв и сосредоточить усилия на жилых кварталах района Эстербро. Беньямину и Лизе достался старый посольский квартал Эстербро, и Лиза с большими надеждами принялась за миссионерскую работу. Но надежды ее обманули. Хотя добропорядочные обитатели Эстербро, в отличие от пропойц с Кристиансхавн-торв, не прибегали к физическому воздействию, их вербальные оскорбления были ничуть не лучше. Группы возвращающихся домохозяек, студентов и пенсионеров, пользуясь случаем, без утайки выкладывали, что они думают о Слове Божием и о тех, кто занимается миссионерской деятельностью, и, по словам Беньямина, он и Лиза в тот день раздали очень мало брошюр.

Томасу было ясно, что Беньямин огорчался, глядя на Лизу, которая, несмотря на сильную христианскую веру, проявляла слабость духа и раздражалась из-за всех этих неприятностей. Томас по опыту знал, что нельзя слишком привязываться к тем, за кем ведешь наблюдение: в конце концов ты перестаешь понимать, на чьей ты стороне. А уж если ты утратил правильную перспективу, то недолго и оступиться. Поэтому, с кем бы ты ни работал – с рокерами или пятидесятниками, первое правило гласило: чувства надо припрятать подальше и сосредоточиться на текущей задаче, иначе ты окажешься на скользком пути.

Томас не следил, сколько времени он провел за чтением, но за окном уже стемнело, и все тело у него ныло от долгого сидения в одной позе. Кругом стояла тишина, слышно было только, как плещет вода за бортом. Читать отчеты Беньямина было интересно, как хорошую книгу, когда ты постепенно все больше проникаешься сочувствием к главному герою. Томас быстро пролистал оставшиеся страницы, чтобы проверить, не встретится ли на них имя Якоба Месмера, однако не увидел ни одного упоминания. Он уже хотел отложить отчеты и пойти спать, но тут на одной из страниц случайно наткнулся на место, которое привлекло его внимание. Беньямин писал о том, что после занятий ему вместе с несколькими курсистами поручили забрать из церкви Девы Марии коробки. Коробок было много, в них лежали канцелярские принадлежности, книги и кое-какая кухонная утварь. Эти вещи оставались там с той поры, когда «Избранники Божии», не имея собственного помещения, пользовались залом заседаний при церкви. Беньямин описывал, как они под дружное пение перетаскивали большие коробки к себе на Бельгиенсгаде. Томас подумал, что, если память его не обманывала, эта улица должна находиться неподалеку от Амагера, всего в нескольких километрах от Кристиансхавна. Случайно он напал на след, и, возможно, ему не придется дочитывать все отчеты Беньямина.

В районе, где улицы носили названия стран, Бельгиенсгаде оказалась одной из самых коротких, так что исследовать ее не составляло большого труда. Она протянулась метров на пятьсот от Амагерброгаде до жилых кварталов на Ребербанегаде; на ней было несколько частных домов, несколько мастерских и несколько многоэтажных зданий, которые нуждались в срочном ремонте. Томас шел по улице с Мёффе, который то и дело тянул поводок, ему надо было обнюхать все новое, что им встречалось на пути. Сначала Томас пытался его приструнить, но в конце концов отказался от борьбы и отпустил поводок, позволив Мёффе бежать впереди. Хотя Беньямин не указал в своем отчете номер дома, Томас довольно ясно представлял себе, какого типа здание ему нужно искать: отдельно стоящий дом, в котором могут собираться тридцать-сорок человек. Многоэтажные здания исключались, и Томас сосредоточил внимание на той стороне улицы, где стояли большие виллы. Проходя мимо палисадников, он читал фамилии на почтовых ящиках, но ни один из домов не принадлежал общине пятидесятников. Дойдя до конца улицы, где расположилось несколько приземистых мастерских, он обошел здания с другой стороны, чтобы проверить, нет ли позади незаметного с улицы подходящего флигеля, но там не нашлось ничего, кроме небольшого гаражного комплекса. Он вернулся на улицу, где его встретил, виляя хвостом, Мёффе. Томас подумал, что, может быть, Беньямин имел в виду дом в районе Бельгиенсгаде, и прикинул, стоит ли пройтись по соседним улочкам или лучше вернуться домой, чтобы встретить Эдуардо, когда тот придет с остальными распечатками, и поискать, не найдется ли там адреса.

Он повернул и пошел назад, но, снова поравнявшись с глухим деревянным зеленым забором, изрисованным граффити, остановился. Посмотрев вверх, Томас увидел торчащие над ним верхушки густого кустарника, росшего вдоль ограды и не дававшего взглянуть на участок. Проходя мимо него в первый раз, Томас подумал, что участок примыкает к соседнему дому, но на обратном пути заметил, что забор тянется и с другой стороны, разделяя участки. Томас привстал на цыпочки, заглянул за ограду и обнаружил, что за кустами и поваленными деревьями находятся остатки обрушенного здания.

– Сиди здесь! – сказал он Мёффе.

Пес укоризненно посмотрел на него, подняв морду с бульдожьим прикусом, и нехотя уселся на тротуаре.

Томас зашел на соседний участок и отыскал в густом кустарнике лаз, через который можно было забраться во двор. Очутившись внутри заросшего двора, он огляделся и увидел узкий проход между стеной терновника и одним из поваленных деревьев, которыми был загроможден весь палисадник. Томас направился к развалинам дома, от которого остался только фасад со щипцом да печная труба. Все остальное лежало в развалинах, среди груд кирпича уже невозможно было различить, где раньше были комнаты. Томас влез на самую большую кучу и, осторожно ступая, пошел по обломкам. Вокруг торчали обгорелые стропила, свидетельствующие о пожаре. Среди обломков валялись коробки из-под пиццы и пустые бутылки, брошенные после чьих-то пикников. Наверное, это место облюбовала молодежь или бездомные. Томас нагнулся и наудачу порылся в куче кирпичных обломков, но не обнаружил ничего такого, что могло бы подсказать, кто раньше жил в этом доме. Не задерживаясь больше, он той же дорогой, что пришел, выбрался из развалин в палисадник.