Оборона Лиепаи (июнь 1941) - Сергей Борисович Булдыгин

шли к Лиепае. На 10 ч 50 м 23 июня сведений он их укомандования ЛибВМБ не было.[173] О том, что происходило в Вентспилсе можно узнать из журнала[174] боевых действий штаба сектора береговой обороны ЛибВМБ. Из названия видно, что в Ирбенский сектор БО БОРЗ он еще не был переформирован. В 4 ч немцы 7 самолетами бомбили аэродром 40-го сбап. В 6 ч начальник КПП НКВД Виндава задержал у причала немецкий транспорт «Claus Rickmers» (1923 г., 5165 брт). Капитан судна, команда (33 чел.) были задержаны, им был запрещен выход на берег. Радиостанция судна была опечатана. В 10 ч 40 м к коменданту сектора обратился за помощью начальник гарнизона из Пилтене. Он сообщал о том, что вокруг строящегося аэродрома собирается большое количество айзсаргов и просил помощи. В 12 ч комендант сектора приказал начальнику строительства № 11 срочно восстановить железнодорожную ветку Вентспилс — Овиши для обеспечения действий 10-го оадн. Командиру этого дивизиона комендант приказал форсировать в депо Вентспилса ремонт подвижного состава. В первую очередь необходимо было заняться расконсервированием бронеплощадок бронепоезда № 2. После ввода его в строй необходимо было провести отстрел орудий бронепоезда. В 12 ч 30 м до коменданта было официально доведено о начале войны. В 18 ч 30 м с поста СНиС Ужава было доложено о том, что к берегу пристала шлюпка с потопленного немцами лесовоза «Гайсма». На шлюпке спаслось 23 человека. С их слов капитан судна был убит, одна женщина утонула, двух человек немцы взяли в плен. В 20 ч был доставлен пакет с правительственной телеграммой о начале мобилизации.

В 4 ч 30 м 23 июня в Вентспилс прибыли танкер «Железнодорожник», подводная лодка «Лембит» в сопровождении катера ПК-218. В 7 ч 57 м пост СНиС доложил о взорвавшейся, на мине, подводной лодки типа «М». В 13 ч 50 м с аэродрома доложили, что его обстреливают пулеметным и ружейным огнем диверсанты. В 21 ч 50 м аэродром и аванпост Вентспилса подверглись новой бомбардировки девятью самолетами немцев.

На 18 ч 22 июня в оперативной сводке № 3 ПрибВМБ положение дел в Лиепае было следующим: «С 4 ч до 18 ч на Либаву было совершено одиннадцать воздушных налетов. На Виндаву один. В морском дозоре: к западу от Либавы — 2 подлодки и в Ирбенском проливе одна подлодка и 1 миноносец. Разведывательные эскадрильи № 41 и 43 ведут разведку в море. Корабли рассредоточены: в Либаве: 8 подлодок в гавани готовятся к выходу, из них 3 в Виндаву и 5 в Усть-Двинск. 4 подлодки в доке на ремонте, могут выйти не раньше, чем через 20 часов. Эскадренный миноносец «Ленин» и один быстроходный тральщик в гавани».[175]

Значительные события 22 июня развивались в Лиепае вокруг 148-го истребительного авиационного полка. Ранним утром немцы нанесли бомбовый удар по его аэродрому. Появились первые убитые и раненные, которых отправили в армейский госпиталь. По воспоминаниям начальника штаба полка майора Н. Д. Чолок: «Некоторое время мы не могли добиться от артиллерийского зенитного дивизиона открытия огня по самолётам противника. Дивизион находился в ведении (командования Либавской) военно-морской базы. В мирное время мы проводили с ним совместные учения и имели план взаимодействия. Но командир дивизиона майор Могила [на самом деле майор Могила — начальник участка ПВО — Авт.], не имея указаний, первое время огня не открывал. Но, видя бомбовые удары по аэродрому, воздушные бои, (дивизион) начал вести боевые действия, оказывать нам помощь в борьбе с самолётами противника и данными (своих) постов ВНОС (воздушного наблюдения, оповещения и связи)».[176] Через два часа последовал второй налет. Около 10 ч утра был произведен третий налет, в ходе которого был нанесен авиаудар по позициям 84-го зенитного дивизиона. Зенитные батареи сменили позиции. Всего же в первый день войны на Лиепаю было произведено 15 налетов.

Командир 148-го иап майор Зайцев свидетельствует: «О наступлении войны я узнал накануне от командира 6-й сад полковника Фёдорова, который вызвал всех нас, командиров полков дивизии. 21-й полк сидел в Риге, я — в Либаве, 31-й СБАП — в Вайноде, и № — ра не помню СБАП [так в оригинале; следует читать «40-й скоростной бомбардировочный авиационный полк». — Авт.] — в Вентспилсе, к себе, в Ригу в 20.00 21 июня [или Зайцев путает и летал он в Ригу ранним утром 22 июня после получения Директивы № 1 штабом 6-й сад, или, что тоже вполне возможно, еще до того, как в войска пришла собственно Директива № 1, из Москвы уже были даны схожие указания — Авт.]. Там нам была дана команда по боевой готовности, но (самолёты противника) не сбивать, а сажать! Это было сказано всем. На недоумённые вопросы было подтверждено сиденье и всё [так в оригинале; следует читать: «Сажать и всё!» — Авт.]. В 22 ч 21-го июня я в тумане взлетел к себе в Либаву.

Наш полк, получивший некоторый боевой опыт в Финляндии, был мной заранее приведён в боевую готовность. Все самолёты были рассредоточены, оружие опробовано. Все мы, лётчики ночевали на аэродроме на казарменном положении и к войне были готовы, правда, с таким престранным указанием — «Не сбивать!» Но это указание нам войну начать не помешало..».[177]

Дежуривший в ту ночь по аэродрому Лиепая А. Д. Очередников четко фиксирует время получения директивы: «С 21 на 22 июня 1941 г. я заступил дежурным по гарнизону мест. Батпурви. В 3.15 утра объявил боевую тревогу..».[178] Его слова подтверждает Дегтярев, согласно его воспоминаниям, полк был поднят по тревоге в 3 ч 30 м: «22 июня в 3 часа 30 минут нас вновь подняли по тревоге по прибытии к самолётам (мы) запустили моторы, прогрели их и ждали дальнейших указаний».[179] Это бесценная информация, дело в том, что большей части документов 6-й сад, за июнь — июль 1941 года пока ненайдено, поэтому сведения, содержащиеся в воспоминаниях военнослужащих полка, фактически единственная, на данный момент, информация, о событиях в 148-м иап в ночь с 21 на 22 июня.

Интересно, что заместитель командира полка по политической части Головачев в своих воспоминаниях не отмечает объявление тревоги под утро, по его мнению, тревогу объявили еще вечером: «Всю ночь на 22 июня авиаполк и база находились в состоянии боевой тревоги с мыслью (кстати, подсказанной сверху), что это — боевая тревога для больших лётно-технических учений, которая, по нашим предположениям, завершится завтра вылетами по заданию штабдива».[180] Это замечание сходится с воспоминаниями командира полка, однако, в дальнейшем рассказе Зайцев пишет о том, что после того, как прилетел и объявил тревогу, он спокойно лег спать в 24 ч: «…После моего