Привычка ненавидеть - Катя Саммер

чтобы не сгореть от стыда. Почему мой мозг генерирует всю эту муть, когда я общаюсь с парнями, понятия не имею.

В студенческом туалете с разбитым зеркалом я смотрю на свое отражение и хочу плакать. Глаза красные, губы и щеки горят, волосы на лбу сбились в страшные кудряшки. Я похожа на жуткую куклу-пупса из фильмов ужасов.

Ладно. Выдыхаю.

Прохожусь по лицу пудрой, чтобы убрать жирный блеск, мажу губы гигиенической помадой и уже прячу все в рюкзак, когда в туалет вваливается рыжая подружка Лазаревой.

Не хочу, но напрягаюсь. Изо всех сил продолжаю делать то, что делала: заправляю волосы за уши, приглаживаю их смоченными водой ладонями и собираюсь уйти, но едва не впечатываюсь в преграду на пути.

— Могу я…

— Парень, с котором ты там любезничала, чмо, — неожиданно выдает она без эмоций. — Ему досталось от Бессонова недавно, и парни выгнали его из команды.

Окей. Я перевариваю информацию.

— И зачем ты мне это говоришь? — я не понимаю мотивов. Да сама рыжая, кажется, тоже. Просто жмет плечами и обходит меня, чтобы вымыть ледяной водой руки.

— Софа бы не причинила тебе реального вреда, а он может.

Не причинила бы вреда? А то, что она сделала, значит, во благо?

Я фыркаю и, не ответив, выхожу из уборной, но за дверью все же торможу, чтобы подумать. Довериться рыжей с ходу — глупо. Но и положиться на парня, которого первый раз вижу, тоже. По-хорошему, нужно бы просто идти на остановку и ехать домой. Пусть сами варятся в своем котле сплетен, интриг и беспросветного дерьма. И все же я во всеоружии направляюсь к парковке. После встречи с Софой и ее компашкой мой рюкзак полон антиманьячными аксессуарами. Так почему нет? Хочется ясности. Я устала от всего этого.

— Эй! — машет мне издалека Антон. Он стоит в тени и выглядит немного зловеще, но это, кажется, я уже сама себя накрутила.

Я останавливаюсь в паре метров от него и натянуто улыбаюсь, перебирая пальцами в кармане.

— Спасибо, что подождал, но за мной приехал папа, ждет меня, так что извини. Приятно было познакомиться, — я киваю ему и разворачиваюсь, чтобы уйти.

Но далеко не ухожу.

Милый и прекрасный Антон хватает меня всеми пятью пальцами за предплечье и дергает на себя.

— Кому ты чешешь, блять? — Принц превращается в мерзкую жабу. — Если твой папаша еще не спился, то подохнет в ближайшее время.

Ямочки на его щеках больше не кажутся мне милыми. Улыбка похожа на оскал, взгляд озлобленный.

— Отпусти меня! — это последнее предупреждение.

— Я ему докажу… — слышу я какую-то ерунду и не жду продолжения. Распыляю перцовый баллончик тому в глаза. Нажимаю кнопку вопящей сирены и с размаху бью ею в ухо, после — ногой в пах.

Отскакиваю, тяжело дыша, когда Антон с воплями и слезами оседает на асфальт. Усталость разом обрушивается на меня, веки наливаются свинцом. Я бы с удовольствием прилегла спать прямо здесь, если бы не мой новый дружок и не холодный бетон. И только эта мысль проносится в голове, как я пугаюсь и подпрыгиваю от негромких, но четких хлопков. Резко поворачиваюсь и с трудом сдерживаю крик — под уличным фонарем стоит сам дьявол и горящим взглядом смотрит на меня.

Бессонов. Прямиком из преисподней.

Что я собиралась сказать ему раньше? Я напрочь забываю, потому что меня изо всех сил бесит, просто до тремора в руках раздражает его склоненная набок голова и напыщенный вид.

— Какого черта ты преследуешь меня? — со злостью выплевываю я.

Глава 12

Ян

Ex Habit — Who Do You Want

Она невозможна. Я просто не понимаю, что с ней не так.

Она шатается с незнакомым парнем по темным углам, а потом тот валяется с вытекающими глазами и отбитыми яйцами. И пусть салага заслужил, но я, блять, ее боюсь. Она неправильная, нелогичная. Она лживая и неискренняя. Она — дочь своего отца.

И при этом у меня от нее закипает кровь. И мозг. Я не могу перестать думать о том, что это неправильно: говорить с ней, смотреть на нее. Но все равно, как дорвавшийся до запретной дозы наркоман, иду за ней по пятам.

— Какого черта ты преследуешь меня? — кричит через всю парковку Ланская, и от одной только фразы хочется ее прикончить.

Отбитая на всю голову.

— Я мимо проходил.

— В форме? — она складывает руки на груди и задирает нос, пока у нее в ногах ползает салага. А я поправляю сумку на плече и смахиваю пот со лба — да я после игры прямиком сюда помчал, жопой чувствовал, что для меня это представление устроил мудак.

Ланская, стерва самая настоящая, раскусила и радуется.

Я не отвечаю ей. Лишь скриплю зубами, растирая в порошок все, что могу прямо сейчас высказать, ничего не говорю. Лезу в карман за телефоном и обещаю себе, что не трону девчонку, хотя, возможно, это решило бы все — один раз поиметь и забыть, потому что гребаный запретный плод слишком манит. Учитывая, что диеты не по мне — пока не сожру, не успокоюсь.

— Опасный у тебя удар, — говорю ей, а затем Книжнику в трубку: — Дэнчик, объясните куску дерьма, чтобы больше здесь не светился, окей?

— Антошку закопать?

— Его родимого. Будет в багажнике черного «Лексуса» вас ждать.

— Заметано, Бес.

И под пристальным наблюдением Ланской я приближаюсь к ней, шарю по карманам салаги в поисках ключей и совсем неслучайно прохожусь по его пальцам кроссовками. После тащу его по асфальту к тачке и, поднапрягшись всего раз, закидываю туда, где ему самое место. Она не комментирует, лишь бегает глазами: я — машина, я — машина. Может, решает в голове какие-то ребусы, или обезьяна там у нее в тарелки бьет — непонятно. Но молчит зараза, будто мы с ней подельники. Бонни и Клайд, блять.

Я поцеловал ее. Сейчас понимаю, что проще было бы, наверное, припугнуть и обойтись малой кровью. Но джентльмен, которого во мне воспитала мама, предпочел иной способ решения проблемы. Я вроде как хотел замять все это, потому и кинулся вслед за салагой, а получается, она во всем разобралась сама. Теперь, чтобы искупить грехи и сделать последнее хорошее дело, придется везти ее домой, что ли?

— Садись, —