Принцесса выходит в свет - Михаил Коссой

Может быть, толкнули, она ударилась головой и упала.

Принцесса развернулась, глядя на пол, перед собой.

– Здесь, например, не так уж широко. Хемнель была высокой девушкой, когда она упала, ноги могли оказаться где-то здесь. А башмачок слетел, скользнул дальше и мог попасть, скажем, под сундук. И его не заметили, когда потащили тело на лестницу. Понимаешь?

Принцесса посмотрела на Бурбоса.

– Ну… Понимаю… – сказал Бурбос. – И что?

– И если Хемнель убил ты, то башмачок…

– Как это – я? – Бурбос поднялся, на его белых щеках пламенем вспыхнул обычно розовый румянец. – Ты сошла с ума?!

– Сядь, – сказала принцесса. – Что ты разволновался?

– Я не волнуюсь!

За его плечом колыхнулась на ковре русалка.

– А чего вскочил тогда?

Бурбос сел. Русалка успокоилась.

– Ты здоровый бугай. Толкнул ее? Или, может, по лицу ударил? Так, что череп об камень треснул?

– Я не делал ничего!

– Сиди! – гаркнула принцесса. – Значит, башмачка я тут не найду?

Бурбос коротко засмеялся.

– Нет конечно!

– Точно? – спросила принцесса, наклоняясь к сундуку. – Нет его?

– Нет!

Принцесса оперлась одной рукой на сундук, второй пошарила под ним и выдернула башмачок.

– А это что?! – принцесса вперевалку стала приближаться к Бурбосу, протягивая ему находку. – Что это?

Бурбос переводил глаза с башмачка на принцессу и обратно. Неплохо. Но надо бы заставить его говорить.

– Ну? – нажала она.

– Я не знаю… Я же…

– «Я же…» – что?

Бурбос сглотнул.

– Выкинул его с перехода в ручей?

Сидя на кровати, Бурбос непроизвольно кивнул.

– Держи, – сказала принцесса уже нормальным голосом и бросила башмачок Бурбосу на колени.

Она повернулась и отошла к светлеющему окну.

– Но ты этим ничего не докажешь! – начал собираться с мыслями Бурбос.

– Я и не собираюсь, – сказала принцесса. – Все думают, что убила Вайонна. Забыл?

– А зачем тогда это все?..

– Расскажи мне, пожалуйста, что случилось, – попросила принцесса. – Она к тебе пришла вечером, чтобы поговорить?

Бурбос молчал.

– В своем голубом платье, со своими полуприкрытыми глазами и хотела посоветоваться? Сказала, что не знает, как быть?

Бурбос кивнул.

– И она сняла перстень и объяснила, что это подарок Часлера. И откуда он взялся?

У Бурбоса вдруг потекли слезы.

– Что ты сделал?

– Я попросил ее уйти, – пробормотал Бурбос. – А она…

– Не ушла? – принцесса помолчала, представила себе эту картину. – Она вдруг догадалась, что ты ревнуешь и тогда – что? Неужели улыбнулась?

– Нет! – вдруг закричал Бурбос, вскочил, но не нашел куда идти. – Она засмеялась! Я ведь ее знал ее вот такусенькой и… Я…

– Был влюблен в нее, – помогла принцесса.

– Да! И тогда не знаю, что на меня нашло. Но я столько лет с ней! А она с этим бородатым чучелом… И я… Я случайно!

Понятно. Бедняга Хемнель просто слишком сильно получила копытом.

– Сядь, – Бурбос сел.

Принцесса больше не хотела смотреть на эту белобрысую кучку влажного тряпья. Чувства! У самой принцессы от всякой несчастной любви и прочих переживаний было одно весьма действенное средство. Бесишься ты или киснешь – неважно! – возьми флейту и играй гаммы. Нет флейты – возьми лопату и копай огород. К концу пятой грядки непременно легчает.

– Она ночью пришла. Говорит, давай уедем. Я не понял, она стала объяснять. И… – лопотал Бурбос. – Я до утра тут с ней. Знаешь, каково это? Потом на лестницу решил положить, мол, упала…

Уже подходя к двери, принцесса спросила:

– А меня-то? За что ты хотел… – она подбородком показала на чугунный подсвечник без свечей.

– Я не знал, что делать. А ты стала ходить везде. Я видел, как ты с Катверией говорила. И ночью ходила… Если бы вскрылось, как я вернусь в Мельхию?

– А потом?

– Я стал думать, как ты поняла, что она не упала… А потом понял – ты что-то искала. Не фибулу, конечно, но что-то. Стал искать и… – Бурбос приподнял башмачок. – Как ты догадалась, что это я?

Принцесса подумала.

– Этой ночью в замке всего двум людям нужно было что-то сделать. Одному найти убийцу, а второму замести следы. Первый – это я. А тебе не надо было выходить со свечкой, проверять, куда ты попал подсвечником.

Бурбос покивал.

– Прости меня!

– Да. Ничего, – сказала принцесса и поправила волосы на затылке. – Не попал же. Не делай так больше.

Принцесса вышла на парадное крыльцо замка Фореброль, оперлась на ограду. Солнце уже основательно поднялось над долиной, но весь замок еще лежал в серой горной тени, хранящей ночную прохладу. Во дворе стояли грузовой фургон и ее собственная карета. Принцесса махнула рукой, подошли рыцарь Моартелл, солдаты с дорожными сундуками и Бриса.

– Соберите мои вещи, – сказала принцесса. – Пусть барон Холлам поможет нести сундуки обратно.

Они прошли внутрь, а принцесса прикинула количество шагов от крыльца до кареты – примерно тридцать. В четыре приема с привалами должна добраться. Или подождать помощи? За воротами вытягивались в ниточку повозки ее отряда. Чуть дальше отблескивала уже попавшая в лучи солнца река. В ней течет теплая-претеплая вода, а если облизать мокрый палец, то можно почувствовать соленый вкус…

– По-твоему, «очертить границы» – это натыкать по периметру чугунных копий с овечьими колючками сверху? – спросили сзади.

Принцесса открыла глаза и поняла, что уснула, прямо стоя у ограды. Иселла встала рядом.

– Не знаю, – сказала принцесса.

От произошедшего не осталось никакой радости, никакого чувства победы. Она просто сделала неприятную работу, которую должна была сделать. Вроде как выгрести из конюшни навоз – у них, у деревенщин, считалось, что принцесса сама должна ухаживать за своей любимой лошадью.

Все могло быть гораздо проще и веселее: не откажись она разговаривать с Хемнель, та не пошла бы к Бурбосу и… Возможно, сейчас у принцессы было бы одной хорошей подругой больше. Ясно, что постоянно быть начеку нельзя, нельзя отвечать за все, что происходит вокруг, но внутри осталась жгучая обдернутость, которую не залечить даже травкой из волшебной сумки Мидди Бонтен.

– Как ты узнала о том, что герцог нарушил акт престолонаследия? – спросила Иселла тихонько.

– Помимо изучения гобеленов? – принцесса заставила себя открыть глаза, после того как моргнула. – Не знаю, как у вас во Фритонии, а у нас королевский герольд живет в переписном доме на скромный пенсион из казны. Я подумала, кто и за что дал актуанскому церемониймейстеру деньги на новый дом?

– И все?!

– Это была только догадка.

Иселла помолчала. Наверное, смотрела со скалы в озеро, пытаясь разглядеть дно.

– Я желаю тебе доброй дороги. Держи, – Иселла протянула сложенный лист бумаги, принцесса взяла его, но разворачивать не стала. – И еще вот. Честно? Понятия не имею, что там внутри.

Принцесса опустила глаза. В руке у Иселлы была баночка из толстого мутного стекла с деревянной крышкой.

– Спасибо, – принцесса взяла баночку. – Большое.

Кутаясь в плед в прохладной утренней свежести, в комнатных туфлях на босу ногу, непричесанная Иселла совсем не выглядела шикарной и всемогущей фритонской принцессой. Может быть, искусство быть знатной дамой состоит как раз в том, чтобы скрывать человечность? А если этого не делать, то неизбежно будешь сочтена «деревенщиной»? Пожалуй, это было слишком запутанно для размышлений после бессонной ночи.

– Это действительно сделала Вайонна? – спросила Иселла тихо.

– Ну… – принцесса устало вздохнула и посмотрела на фритонку задумчиво. – Я же выполнила свою часть сделки? Разве нет?

У Иселлы немного напряглись веки. Она повернулась, но, прежде чем уйти, добавила уже из-за плеча:

– Я желаю тебе удачи, Эва. И побольше. Тех, кого нельзя переиграть, знаешь ли, можно только убить.

Записать, что ли, это в «Книгу Правил»? Навстречу Иселле солдаты вынесли ее дорожный сундук. Один из солдат был в плаще с поднятым капюшоном. Следом вышел Моартелл. Принцесса ухватилась за его локоть и стала спускаться по ступеням.

– Благодарю вас, Ваше Высочество, – сказал барон Холлам из-под капюшона, когда они подошли к карете.

– Что будете делать? – принцесса признательным жестом отпустила рыцаря.

– Пока буду молчать. Вернемся в Мельхию, передам все его величеству, чтобы он мог решать, – Барон помедлил. – Если бы не ваш запрет, я бы задушил его прямо в комнате.

Принцесса молча сжала его руку, кивнула и поставила ногу на подножку кареты.

– Жаль, что я не могу отвезти в Мельхию и господина Часлера! – сказал барон, принцесса оглянулась. – Отнять жизнь это преступление, но отнять честь еще хуже.

Честь?! В этом-то кругу? Принцесса моргнула и с трудом подняла веки.

– У вас есть дочь, барон? – спросила она.

– Нет, Ваше Высочество. Два сына, – барон пожевал губами. – Дочка умерла в младенчестве.

– Это хорошо, – как-то странно сказала принцесса и полезла внутрь.

Путевая карета наследницы аррантийского престола катилась уже полдня прочь от Сизых гор, подпрыгивая и вздрагивая на ухабах немощеной дороги. Внутри подпрыгивала и вздрагивала сама наследница. Глаза ее были закрыты, но не в силах уснуть из-за тряски, она размышляла –