Легион хаоса - Вольфганг Хольбайн

— Тебя это удивляет? — спросил он. — Разве тебе не сказал твой Мастер, кто тот человек, которого ты должен уничтожить?

Он задумчиво посмотрел на Шэннона и сам же ответил на свой собственный вопрос, покачав головой:

— Нет, — продолжал он. — Я вижу, он не сказал тебе этого. Некрон не изменился за все эти годы.

— Чего ты хочешь? — сдавленным голосом спросил Шэннон. — Уничтожить меня или поиздеваться надо мной?

— Ни то, ни другое, мой юный глупый друг, — ответил колдун. — Я мог бы тебя уничтожить уже вчера, когда я действительно хотел этого. Ты был в моей власти так же, как сейчас. Но я не хочу тебя убивать. Ты мне не враг.

— Зато ты мне враг! — задыхаясь, крикнул Шэннон. Весь дрожа от ярости, он хотел встать, но Крейвен сделал быстрое, почти небрежное движение рукой, и юный чародей застонал от боли.

— Это не так, Шэннон, — возразил Крейвен. — Тебе сказали, что я враг, но это ложь. Некрон обманывает тебя. Точно так же, как обманывает всех остальных. Впрочем, я не требую, чтобы ты мне верил.

— Чего ты хочешь? — прохрипел Шэннон. — Убей меня или исчезни. Я…

— Чего я хочу? — Крейвен рассмеялся, и на этот раз это прозвучало так ужасно, что Шэннон инстинктивно поднял голову и со страхом посмотрел на жуткое видение. — Я хочу дать тебе последний шанс изменить свое мнение обо мне, глупец, — разгневанно сказал Крейвен. — Я не враг тебе, совсем наоборот, я враг тех, с кем ты сам ведешь борьбу.

— Что… что ты хочешь этим сказать? — запинаясь спросил Шэннон. В душе он все еще кипел от ненависти и гнева, но слова Крейвена что-то задели в нем, что-то похожее на скрытые знания, о существовании которых до этого момента он сам не имел никакого понятия. Просто сейчас он знал, что колдун говорит правду. — Что это значит?

— Ты все узнаешь, — ответил Крейвен. — Но не сейчас и не здесь. Подумай о моих словах, Шэннон, и если ты примешь решение, тогда приходи ко мне. Я жду тебя в Иннсмауте сегодня вечером на заходе солнца.

* * *

Ревущая стена огня приближалась с немыслимой ужасающей скоростью. В сухом дереве лестницы огонь нашел достаточно пищи и распространялся почти со скоростью взрыва. Невидимая раскаленная рука схватила меня за лицо, а с каждым вдохом в мои легкие, казалось, вливалась раскаленная лава.

Я отпрянул назад и увлек за собой Говарда, который все еще как зачарованный смотрел на приближающуюся стену огня.

Узкий коридор быстро наполнился дымом и удушающей жарой, и в то время, как мы, шатаясь, шли назад по коридору, первые красные языки пламени уже начали лизать самые верхние ступеньки лестницы. Обои почернели и задымились.

— Бежим туда! — воскликнул Говард, стараясь перекричать треск и грохот рухнувшей лестницы. Отчаянно жестикулируя, он показал на узкое окно в конце коридора и побежал.

Я слишком поздно понял, что он собирается сделать. С отчаянным криком я бросился вслед за ним и попытался остановить его, но уже было слишком поздно. Говард побежал к окну, подергал за раму и затем, недолго думая, разбил стекло локтем.

Казалось, коридор позади нас взорвался.

Кислород, поступивший внутрь через разбитое окно, тут же напитал огонь. Я вскрикнул, когда жара, как раскаленный кулак, ударила меня в спину. Я прикрыл лицо руками и сквозь слезы увидел, что Говард собирается выбраться из окна. Но по какой-то причине он вдруг остановился и широко раскрытыми от страха глазами посмотрел вниз.

Полуослепнув от боли, я ухватился за оконную раму, порезал пальцы об осколки стекла и заглянул в глубину.

Дом под нами пылал как факел.

Это было невозможно. Логика подсказывала, что огонь не может стать таким большим по прошествии всего лишь нескольких секунд, но действительность говорил об обратном. Черный дым валил клубами из разбитых окон, кое-где языки пламени уже лизали внешние стены, а входная дверь и все три этажа под нами выплевывали огонь, словно жерло вулкана.

Несколько мгновений я серьезно подумывал о том, чтобы решиться на прыжок с высоты десяти или двенадцати ярдов и предпочесть несколько сломанных ребер — или, в худшем случае, быстрый конец — мучительной смерти в огне, но потом все же отбросил эту мысль и поспешил спуститься с окна назад в коридор. Жара теперь стала просто невыносимой. Я почувствовал, как все здание задрожало под моими ногами, когда языки пламени лизнули прогнившие балки.

Вся эта груда хлама через несколько секунд рухнет!

Шатаясь и кашляя, Говард прошел мимо меня и двинулся прямо на стену огня! Казалось, его фигура буквально тает на фоне раскаленного пекла, и я увидел, как дерево у него под ногами начало тлеть.

— Говард! — крикнул я срывающимся голосом. — Ты сошел с ума! Вернись!

Все здание снова вздрогнуло, как от удара гигантского молота. Всего лишь в нескольких шагах от Говарда из треснувшего пола пламя взвилось стеной, начало лизать потолок и стены, которые трещали и лопались. От яркого огня у меня на глаза навернулись слезы, и я видел Говарда как сквозь пелену тумана.

Однако мне все-таки удалось заметить, что он в отчаянии дергает дверь перед собой — и я понял!

Одним прыжком я оказался рядом с ним, обжигая пальцы о раскаленную дверную ручку, я изо всех сил потянул дверь на себя. От жары дверь покоробилась, и на какой-то короткий, страшный миг даже показалось, что она не поддается и нашим объединенным усилиям. Но потом створки с треском распахнулись, и мы с Говардом, спотыкаясь, вбежали в комнату, которую покинули всего лишь несколько минут тому назад.

Когда мы подбежали к ванной комнате, рама входной двери позади нас ярко вспыхнула. Воздух вдруг превратился в кипящий сироп. Говард вскрикнул, закрыв лицо рукой, бегом вернулся назад и захлопнул входную дверь.

Его отчаянный поступок дал нам еще одну короткую передышку. Дверь мгновенно начала тлеть, жуткий голубовато-белый свет проникал сквозь ее щели, а замок и дверные петли стали темно-красными. Маленькие язычки пламени начали лизать дверь, пробиваясь сквозь щели. Но она защищала нас от самого страшного пекла, хотя и ненадолго. Возможно, только на несколько секунд, которые были нам сейчас так необходимы.

Когда Говард вернулся, я уже открыл дверь ванной комнаты и начал спускаться в шахту. Кирпичи вибрировали под моими руками, как живые существа, а из глубины, как из каминного дымохода, поднималась волна палящего зноя. Красные отсветы пламени отражались на черном дне шахты, а вокруг нас дом сотрясался как в судорогах. Но огонь еще не проник в саму шахту! Смертельно опасная волчья яма, в которую я едва не попал накануне, сейчас могла стать нашим единственным спасением!

Спуск в шахту оказался настоящей мукой. Едва мы успели спуститься на несколько метров, как над нами раздался резкий, громкий хлопок, и вся шахта озарилась ослепительно ярким светом. Я почувствовал, что балки, по которым мы спускались, за несколько секунд нагрелись и внезапно начали тлеть под моими пальцами.