Форма воды - Гильермо Дель Торо

18

– Девочки, мы в затруднительном положении, в реальной заднице.

Коридор до сих пор полнится эхом грохота и жаждой насилия.

Не дожидаясь, пока ее попросят, Элиза макает швабру в мыльную воду, отжимает и начинает замывать мазки крови. Флеминг тем временем отдает распоряжения Зельде. Обычное дело – она по крайней мере может голосом ответить, что все поняла.

– Вы обе нужны мне внутри Ф-1 прямо сейчас, – говорит он. – Срочная работа. Никаких вопросов, пожалуйста. Просто сделайте, что должны, хорошо, но очень быстро. Времени у нас мало.

– Что вы хотите от нас? – спрашивает Зельда.

– Зельда, лучше, если ты выслушаешь меня. Там есть… биологический материал. Прямо на полу. Проверьте все углы. Я не должен объяснять тебе подобные вещи, ведь так? Ты знаешь, как делать свою работу. Просто уберитесь там как следует.

Элиза смотрит на дверь – на ручке тоже кровь.

– Но… не окажемся ли мы…

– Зельда, что я сказал? Я бы не послал вас внутрь, если бы там имелась опасность. Просто держитесь подальше от резервуара. Это большой металлический объект, доставленный к нам мистером Стрикландом. Ни в коем случае не подходите к нему. Никакой причины для того, чтобы приближаться к этой вещи, не существует. Понятно? Зельда? Элиза?

– Да, сэр, – отвечает Зельда, а Элиза кивает.

Флеминг начинает говорить дальше, но затем бросает взгляд на часы.

Его рубленые фразы показывают вызванную стрессом потерю ораторских способностей:

– Пятнадцать минут. Безупречно. Полная сдержанность.

Лаборатория та же самая, но многое тут изменилось: из пола «выросли» толстые бетонные столбы, каждый с петлей на конце, к которой можно привязать живое существо; столики на колесах, заваленные всякими медицинскими приспособлениями, торчат меж бежевых компьютеров словно технологические опухоли; большой стол расположился в центре, его колеса указывают в четырех разных направлениях; хирургические инструменты разбросаны как выбитые зубы; ящики выдвинуты, раковины полны, сигареты еще дымятся, одна на полу.

Над полом, как обычно, придется хорошо потрудиться.

Кровь повсюду, и, глядя на нее, Элиза думает о фотографиях из журнала, где изображены затопленные низменности. Озеро алой жидкости размером с тарелку поблескивает в свете ламп, пруды, протоки и лагуны отмечают траекторию, по которой двигался к двери мистер Стрикланд.

Зельда толкает тележку через озерцо и хмурится, когда видит след крови за одним из колесиков. У Элизы нет выбора, и она повторяет маневр, слишком ошеломленная, чтобы придумать что-то похитрее.

Пятнадцать минут.

Элиза льет воду на пол, она булькает, стирает капли крови, порождает розовые завихрения. Так ее учили действовать в Доме: если вдруг окажешься на арене жизни, разбавляй тайну жизни, восхищение, желание, ужас – до тех пор, пока они не перестанут тебя касаться.

Она шлепает шваброй в центр грязного пятна и собирает его понемногу, пока пряди не распухают и не темнеют. Это нормально, как и звук – протяжное чавканье, мягкий шорох – и она сосредотачивается на нем.

Покрытый сажей ожог на бетоне должен был остаться после выстрела одного из «пустышек»: вытирай над ним. Электрохлыст, миллион фунтов угрозы, невозможно притронуться: вытирай вокруг.

Элиза говорит себе не смотреть на резервуар. Не смотри на резервуар, Элиза.

Элиза смотрит на резервуар.

Даже в тридцати футах от нее, рядом с большим бассейном, он выглядит слишком большим для лаборатории: присевший на корточки ожидающий динозавр. Он прикручен к четырем бетонным столбам, деревянная лестница обеспечивает доступ к верхнему люку.

Флеминг сказал правду в одном отношении: около резервуара крови нет.

Никакой причины подходить.

Элиза говорит себе отвести взгляд. Отведи взгляд, Элиза.

Элиза не может отвести взгляд.

Уборщицы встречаются в центре залитой кровью области, Зельда проверяет часы, утирает пот с носа, берется за ведро, чтобы плеснуть еще один, последний раз. Кивком дает Элизе понять, чтобы та собрала с пола инструменты, чтобы их не смыло в сторону. Элиза становится на колени и берется за дело.

Пинцет, скальпель со сломанным лезвием, шприц с погнутой иголкой.

Наверняка все это – собственность доктора Хоффстетлера, но она не может поверить, что этот человек может причинить вред кому-либо или чему-либо, ведь он выглядел таким опустошенным, когда выбрался из лаборатории.

Элиза поднимается и аккуратно раскладывает инструменты на столе, точно служанка в гостинице, накрывающая на стол. Она слышит, как клокочет вода, изливаясь из ведра Зельды, и краем глаза видит, как растягиваются по полу блестящие длинные щупальца.

Зельда хмыкает:

– Только глянь на это! Уборщикам приходится уходить к погрузочной эстакаде, чтобы покурить тайком, а эти дымят сигарами прямо тут, словно…

Зельда не тот человек, чтобы с задушенным всхлипом остановиться посреди фразы.

Элиза поворачивается и видит, что швабра подруги валяется ручкой вперед. Ладони ее сложены перед грудью, и она держит два объекта, только что извлеченных из-под стола, два объекта, которые она приняла за сигары.

Руки Зельды трясутся и расходятся, объекты падают, один беззвучно, другой с мягким звоном, и с него соскальзывает серебряное обручальное кольцо.

19

Зельда отправляется за помощью, Элиза слышит, как ее шаги удаляются по коридору. Она сама продолжает смотреть на пальцы Стрикланда: розовые, на одном след от кольца, зазубренные ногти, пучки волосков на костяшках, след от кольца бледный, участок кожи был скрыт от солнца много лет.

Элиза вспоминает тот момент, когда Стрикланд вылетел из лаборатории – точно, он держался за левую руку. Именно эти два пальца рылись в хрустящем целлофановом пакете с зелеными леденцами.

Она не может просто так оставить их здесь, ведь пальцы можно пришить обратно. Она читала о таком. Может быть, доктор Хоффстетлер знает и умеет, как это сделать. Кривясь, она смотрит по сторонам: Ф-1 – лаборатория, тут должны быть контейнеры, мерные емкости.

Но лаборатории «Оккама» кажутся насмешкой над людьми вроде нее – невозможно понять, чем в них занимаются, а находящиеся внутри инструменты выглядят таинственно и чуждо.

Ее взгляд опускается в отчаянии, и она видит рядом с мусорным пакетом нечто более естественное для ее среды обитания: смятый пакет из коричневой бумаги. Она идет к нему, встряхивает, чтобы открыть, и сует руку в маслянистые недра, чтобы управлять пакетом как куклой-перчаткой.

Эти комки на полу – вовсе не человеческие пальцы.

Это мусор, который надо подобрать.

Элиза опускается на колени и пытается выполнить эту задачу, нащупывает нечто похожее на два кусочка тушеной курицы, слишком маленькие и мягкие, чтобы схватить. Они вываливаются один раз, второй, разбрызгивая кровь, словно упавшие кисти Джайлса – краску.