Ветер перемен - Михаил Алексеевич Ланцов

уже достигли своих целей. Вон — люди или с коней падали, или хватались за свои раны, припадая к животным, а то и заваливаясь неестественным образом.

Кто-то бросился в атаку, пытаясь взять в белое оружие нападающих. Но тщетно. Тех оказалось слишком много.

Алексей и несколько человек вокруг него ринулись к берегу.

В царевича не стреляли.

Было видно — хотят захватить.

Поэтому он попытался добраться как можно скорее до берега. Прыгнуть в воду и плыть к пароходу, где хватало вооруженных людей. И на котором не так-то просто было его достать.

Но тут словно чертики из табакерки, из прибрежных зарослей выступили какие-то воины. На вид степные. Только царевич в них не сильно разбирался и распознать принадлежность не мог.

Свистнули стрелы.

И спутники Алексея, помогающие ему прорваться к берегу, полетели на землю. Они явно нападающим не требовались.

Царевич достал клинок.

Расчет был прост. Если он им нужен живым, значит стрелять в него не станут. Равно как и бить сильно. Скорее попытаются скрутить. Значит ему нужно было, действуя отчаянно, рваться вперед. К воде. В которой виделось его спасение.

Он покрепче перехватил свою тяжелую и очень опасную на вид валонку. Насупился. И ударив коня шпора попытался резко ускориться, пробиваясь на своем жеребце сквозь неприятеля.

Но в этот момент откуда-то сзади прилетела чушка и ударила его по спине. То ли полено, то ли еще что. Однако он не удержался на коне, который встал на дыбы. И вылетел из седла.

Несколько секунд и на него уже навалились, начав вязать.

Было видно — пароход повернул к берегу.

Стали раздаваться грозные крики. И даже отдельные выстрелы.

Еще несколько минут и на берег высадится до зубов вооруженный десант. Но этого времени у них не было. Наспех связанного Алексея положили на коня. Как тюк. И в темпе стали отходить. Уводя заодно и коней казаков. Чтобы люди царевича ими не воспользовались…

* * *

Петр пил.

Недавно прошел симпозиум. В обычной для царя форме. Вот он и перебрал по своей дурной привычке. На утро решил подлечиться. Увлекся. И вот уже который день пытался прийти в себя, уделяя излишнее внимание врачеванию по схеме «клин клином». Получалось не очень…

— Государь! — воскликнул вошедший Ромодановский.

— Что? Добыли доброго рассолу?

— Беда государь!

— Что? Не нашли?

— Чума!

— ЧТО⁈ — аж лицом спал царь.

— Только что пришли сведения, что в Крыму началась чума.

— Только в Крыму? — резко протрезвев, спросил Петр Алексеевич.

— Пока мы ведаем только о нем. В Кафе, говорят, началось. Корабль привез, как обычно и бывает.

— И его не выдержали в карантине?

— Так Кафа не наш город. Он ныне хану подчиняется, а то не захотел мешать торговле.

— Проклятье!

— Я уже распорядился отправить гонцов, чтобы карантинные кордоны поставить.

— Чума не должна дойти до Москвы! — воскликнул Петр. — Ставь кордоны в три слоя. Мы не знаем как далеко чума из Крыма забралась. Первый южнее Тулы ставь. Сам гонец где?

— Мы его поселили отдельно. Лекарь уже осмотрел. Он чист.

— Точно?

— За время, что он добился из Крыма, точно бы проявилась пакость эта.

— Сам он откуда?

— Из Азова. Служивый. Они как узнали — сразу несколько человек послали.

— А отчего доехал только один?

— Не могу знать, — пожал плечами Ромодановский. — Быть может еще доедут. Но места там дикие — могло что-то случиться.

— Ладно… Действую! Южнее Тулы первый кордон ставь!

— В Киеве, насколько мне ведомо, ныне строители находятся. Те, что собраны православными иерархами на юге. Для церквей. Дальше дойти просто не успели.

— Пусть там и сидят.

— А если помрут?

— А если заразу принесут? И вообще — на въезде в Москву тоже кордоны поставь. Пусть проверяют всех, кто въезжает. С южных земель.

— Стройка ведь встанет. Да и как провиант в город завозить? Довольно и южнее Тулы.

Царь тяжело вздохнул и нехотя согласился.

Чума — страшное дело.

Она могла выкосить половину державы, если прорвется к густонаселенным землям. Или даже больше…

Ромодановский ушел, а сам царь начал рыться в бумагах, которые присылал ему сын. Пытаясь припомнить все, что тот рассказывал о медицине, эпидемиях и санитарии. Обычно он от всего этого отмахивался. Особой нужды ведь не имелось. Оно ведь как — пока жареный петух в известное место не клюнет до подобных дел и интереса нету.

И вот — клюнул.

Больно клюнул.

На Петре лица не было от испуга. А в голове от алкоголя все проветрилось. Считай, что и не пил.

Часа не прошло, как он начал выдавал приказы и указания. Касающиеся, в первую очередь расширения медицинского училища. С перспективой через год открыть еще несколько. Чтобы в итоге обеспечить страну так сказать «медицинской армией» как и предлагал сын. Для того, чтобы, среди прочего, осуществлять грамотно санитарные мероприятия и бороться с эпидемиями.

Ну и начал «на коленке» пытаться создать медицинский институт из имевшихся в Москве медиков. И строчить письма, дабы привлечь в это заведение мировых светил из Европы. Сына рядом не было с его вечным скепсисом, раз за разом сбивавшим ореол избранности с европейских врачевателей. Поэтому царь и ринулся это делать.

Впрочем, не только это.

Того же Голицына он вытащил уже к вечеру «на ковер» и стал расспрашивать о том, есть ли у персов достойные лекари и как они с подобными заразами борются. Петр Алексеевич откровенно мандражировал и готов был пойти буквально на все, чтобы только не допустить прорыв чумы в центральные земли.

Страшное дело.

Он сам не застал крайнюю эпидемию чумы 1654–1655 годов. Но был о ней наслышан. Равно как и последствиях. В той же Москве вымерло больше половины населения. Опустела она. Обезлюдела. И долго еще восстановиться не могла.

И очевидцы, с которыми царь разговаривал по юности, рассказывали о той беде с нескрываемым ужасом. Настолько искренним, что Петр Алексеевич и сам проникся. Хотя, быть может, это просто так проявился запой. Нервы расшалились…

Часть 1

Глава 8

1708 год, июль, 22. Белая Вольта — Окрестности Уфы — Москва

Русское посольство, отдохнув на Золотом берегу, вблизи датских и английских факторий, двинулось вверх по реке Вольта. Собрав из заготовок, привезенных с собой типовые баркасы.

Да-да, те