По секрету всему свету - Марина Серова

Отдаленный, но резкий звонок на крыльце прервал диалог на самом интересном месте.

— Ч-черт! Кого это несет?

— Ой! — взвизгнула Ирка. — Это, наверно, девчонки за мной! Совсем забыла, что мы собирались к Маринке…

Скрип кровати.

— Тимурчик, открой, пожалуйста! Ты вроде в порядке…

— Тимурчик всегда в порядке, «дочурка». Ладно, впущу твоих подружек, беги одевайся. Только не ревнуй потом…

Я поняла, что сеанс окончен, и сняла наушники.

Я приезжала в Комсомольский поселок в течение нескольких дней. Чтобы невзначай не засекли, меняла внешность и места многочасовых стоянок. Моя фонотека любовной музыки пополнилась еще дюжиной весьма любопытных записей: «отец семейства» был поистине неутомим, обслуживая попеременно маму и дочку. Но той единственной записи, которая могла бы пролить свет на дельце, за которое мне платил Андрей Рубиньш, так и не сделала.

Этот богатый дом, насквозь пропитанный ложью, был словно повязан заговором молчания. Здесь либо занимались сексом, либо говорили ни о чем. И в то же время какое-то чувство подсказывало мне, что эта семейка — не «пустышка», не ложный след! Вот почему я с таким упорством, достойным, быть может, лучшего применения, продолжала ездить «на прослушивание» как на службу. Помня, во сколько в тот первый раз «дочурка» нагрянула домой из школы, я появлялась в окрестностях ее дома в два часа пополудни и колесила по поселку иной раз до двух ночи — когда обитатели дома номер тринадцать по улице Полевой уже засыпали. Я забросила даже своего клиента, которого давно выпустили из каталажки под подписку о невыезде. Андрей жаждал моего общества, но я ничем не могла ему помочь: вечеров у меня не было. Личное полностью капитулировало перед профессиональным.

Да и, признаюсь откровенно, высокий блондин с голубыми глазами уже не волновал меня так, как при первой нашей встрече. Он выглядел все таким же героем любовного романа, но… не моего. Правду сказал какой-то мудрый человек: верное средство от любви с первого взгляда — внимательно посмотреть второй раз!

Мое упорство было вознаграждено на четвертые сутки, когда восточный герой-любовник опять выходил на работу в ночную смену. Мне показалось, что в этот день он с нетерпением ожидал свою «сладкую детку». Однако она появилась лишь в седьмом часу вечера — и вдребезги пьяная. Между милыми состоялось бурное объяснение. Джафаров в бешенстве отхлестал девчонку по щекам и угостил такими словечками, которые трудно было назвать сладкими. Ирка в ответ кричала, что ей плевать, что больше она так не может, и пусть лучше он убьет ее сам, иначе она пойдет в ментовку и заявит на него.

«Ну, отчего же на меня, детка! — почти ласково пропел Тимурчик. — Заодно заяви и на себя тоже: чистосердечное признание, сама понимаешь… Возможно, пару годков за это скостят. Ты думаешь, сильно поможет, что ты несовершеннолетняя? Нет, моя радость: не в этом случае! У нас с тобой не просто шуры-муры, дуреха! Нет, лапушка, — мы с тобой подельники. По-дель-ни-ки!»

Потом девку начало тошнить, добрый «папочка», матерно ругаясь, принялся оказывать ей первую помощь и закончил тем, что впихнул в нее какие-то таблетки и сволок в кровать.

Тут подоспела и мама Римма, жилец объяснил ей, что дочке нездоровится, и после ужина, перед уходом на работу, потащил в постель и ее тоже — правда, с другой целью. Мне показалось, что Римма слегка взволнована, но я не поняла — чем конкретно. Должно быть, недомоганием дочери, это было вполне логичное объяснение. В этот вечер я вернулась домой пораньше: было ясно, что в ближайшие двенадцать часов мать не сможет потребовать у Ирины никаких объяснений, даже если бы очень хотела.

Итак, сомнений больше не оставалось: Джафарова и Ирину Гаджиеву связывали не просто «шуры-муры» — тайна криминального свойства! Значит, не зря я к ним прицепилась. Но хотя бы кто-нибудь хоть полслова сказал бы в этом доме о старухе Прониной… Нет, нет и нет! Я почти готова была поверить, что в пятьдесят первой квартире тогда не обошлось без этого «святого семейства». Но, черт меня побери, зачем было им — любому из них — убивать бабушку?! Какой мотив — кто мне скажет? Ну, хотя бы вы, мои добрые старые гадальные кости?..

Гадание — тонкая штука. Иногда бывает трудно сформулировать конкретный вопрос, а из ответа тебе самой неожиданно становится ясно, что именно ты хотела узнать. Гораздо чаще случается наоборот. И очень редко — когда на четкий вопрос получаешь такой же недвусмысленный, без «двойного дна» ответ. Но с каким из этих случаев я столкнулась сегодня?..

21 + 33 + 4 — символы, которые яснее ясного указывают на воровство.

* * *

— …Танцуй, старушка! — сквозь еще не отступивший утренний сон донесся голос Гарика из телефонной трубки. — Есть новость — на «лимон» деноминированных.

— Шутишь, капитан? Какое «танцуй» — я еще и соображаю-то с трудом…

— Ладно уж, тогда придется ее тебе подарить безвозмездно.

— Кого?

— Тьфу ты, да новость! Ты и в самом деле ничего не сечешь. Напряги извилины, слушай. Вчера поступила оперативная информация, которая должна тебе понравиться. Одному нашему кадру, матерому скупщику краденого — он специализируется, между прочим, на элитных побрякушках, в основном тех, которые меряются в каратах и прожили не один десяток лет, — предложили свежий товар. «На шесть тыщ четыреста долларов», как сказал тот стукачок, который сообщил об этом. Это все, что известно моему информатору, он не знает, состоялась ли сделка или только планируется, не знает имя продавца. Да и вообще в том, что дороже червонца, разбирается как свинья в апельсинах. Но парень совершенно случайно слышал название этой брильянтовой штуковины…

Остатки сна разлетелись под учащенными ударами моего сердца. Я мгновенно вспомнила фото из альбома покойной старушки, сияние благородных камней на фоне черного бархата… «Этой брошки больше нет, Танечка… Сгорела при пожаре на старой квартире бабушки…» Неужели?..

— Знаешь, как ее зовут, дорогая? «Поцелуй розы»!

— Гарик! Ты даже не представляешь, до чего это славная новость, капитан! Да тут не то что танцевать надо, а…

— Ловлю на слове, — гоготнул Папазян.

— Дорогой ты мой! — Я пропустила мимо ушей его намек. — А нельзя потрясти этого скупщика, чтобы из него вывалилось имя продавца?

— Обижаешь, старушка. Уже потрясли, только ничего из него не вывалилось, кроме дерьма… Этот тип, продавец, принял меры предосторожности. Словом, никто его не видел и не знает и ничего о нем сказать не может.

— Черт! Неужели так уж и нельзя найти оборванный конец этой ниточки?

— Вай-вай-вай, коллега… — вздохнул капитан. — Ты думаешь, у Гарика только и забот, что ассистировать одной самонадеянной и неблагодарной частной сыщице?! К тому же без санкции подполковника, ты ж его знаешь…

— Но я знаю и тебя, лучший сыщик нашего времени! — авансом отвесила я ему.