По секрету всему свету - Марина Серова

* * *

В восемь часов моя машина — досталось же ей сегодня! — уже стояла на приколе во дворе дома, примыкающего ко «Встрече»: я заехала туда внаглую, презрев пешеходную зону. Аппаратура была настроена и отрегулирована. А сама я, по-прежнему неузнаваемая, прогуливалась у подъезда «Детского мира», окруженная армией «рыночников» низшего звена, которые в этот вечерний час сдирают с припозднившихся горожан последнюю шкуру за пакет кефира или пачку курева.

Пунктуальный референт фирмы «Файл» появилась за пять минут до срока со стороны улицы Горького. Я узнала ее почти за квартал. Но что это?.. Свет золотых огней, которых так много на вечерних улицах Тарасова (только в центре города!), померк у меня в глазах. В руках у этой маленькой мерзавки была совсем другая сумочка!

Пока я беззвучно материла Веронику Дубровину, сорвавшую мне так блестяще подготовленную операцию, моя обидчица, кажется, дождалась. Она радостно устремилась навстречу высокой женщине, которая только что перешла улицу на зеленый огонек светофора и оказалась прямо у входа в кафе. Сестры поцеловались и исчезли в дверях заведения.

Я мигом позабыла о подлостях «Верунчика» и моей собственной судьбы.

— Ну и дела, Таня дорогая!

Римма Гаджиева, только что скрывшаяся в ярко освещенном кафе, была облачена в длинную шубу из «степного волка» и пушистую песцовую шапку.

Спокойно, Таня, спокойно! Ведь это еще ничего не значит. Как резонно заметила ее младшая сестренка, в таком наряде щеголяет полгорода. А может даже, две трети! Но не потому ли Вероника сказала мне об этом, что сразу подумала о своей сестре?.. Тогда все сразу становится на свои места: ее испуг, «защитная реакция», нежелание содействовать моему расследованию…

Спортивным шагом добравшись до своей машины — морозец, окрепший к ночи, уже неприятно пощипывал за нос и открытые уши, — я забралась в уютный салон и нажала заветную комбинацию кнопок на аппарате «Мобильных телефонных сетей». На мою удачу, пару месяцев назад начальство в насильственном порядке оснастило капитана Папазяна мобильным телефоном, так что теперь разыскать этого бродягу стало намного проще. Бедному Гарику пришлось в данном случае пойти на компромисс со своей совестью и обуздать ненависть к этим «пищалкам», которые в его глазах были атрибутом исключительно криминального мира.

— Уголовному розыску — от частного сыска! — приветствовала я его после довольно кислого «Папазян слушает». — Товарищ капитан милиции, контролируемый вами детектив Иванова докладывает обстановку…

И я в двух словах изложила ситуацию, закончив просьбой подбросить мне «ориентировочку» на гражданку Гаджиеву Римму Евгеньевну, работницу торгового дома «Центральный».

— Вай-вай-вай, еще одно задание… Ну, ты даешь, старушка! — Я так и не поняла, что именно он имел в виду. — Ладно, дай мне минут десять. Ты на выезде? Я перезвоню тебе по этой хреновине. Смотри, веди себя хорошо!

С ума сойти! Что это стряслось с Кобеляном?.. Ни признания в любви, ни одной похабной шуточки, ни одного «мур-мура»… Должно быть, служебные отношения с подполковником Колесниченко развиваются не самым лучшим образом.

Через двенадцать с половиной минут я уже знала о сестре Вероники все, что знали о ней компетентные органы. Вернее, даже больше: в милиции понятия не имели, что Римма Евгеньевна Гаджиева, 1962 года рождения, русская, не судимая, доводится родней референтше фирмы «Файл». К этому Гарик добавил, что проживает она у черта на куличках — в тарасовской глуши под названием Комсомольский поселок, в собственном доме, вместе с дочерью от первого брака Ириной Гаджиевой шестнадцати лет и квартирантом — неким Джафаровым Теймури Джафаровичем, 1967 года рождения, азербайджанцем, охранником ТОО «Гюльчатай».

— Ребята из ОБЭПа сказали, что эта самая «Гюль» — обычная «купи-продайка» средней паршивости в Заводском районе. Пока ничем особым по нашей линии не прославилась. Чего не скажешь о самом Теймури Джафаровиче, Таня-джан!

Тон капитана и его эффектная пауза говорили о том, что он собирается преподнести мне подарок.

— Да ну? Неужели ваш кадр?

— Точно! Так что, дорогая, очень может быть, что чутье тебя не подвело, поздравляю. Одна судимость. Но, знаешь ли, прелюбопытная статейка: растление малолетних. Как тебе это?

— «Королева в восхищении»! Особенно же восхищает меня сила духа мамаши, которая при несовершеннолетней дочери пустила в дом такого квартиранта.

— Я думаю, он ей такой же квартирант, как я — артист балета… Может, ей и невдомек его истинные «заслуги», откуда ты знаешь? — резонно возразил Гарик. — Вряд ли она у него документы проверяла, хотя надо было бы… Освободился в девяносто шестом. Ну, и мерзкая же рожа, я тебе скажу! Но вам, бабам, такие нравятся. Смазливый: этакий хазарский хан Ратмир… Кстати, а эта Римма Гаджиева — как она? Ничего, а?

— Ну слава богу: наконец-то я узнаю вас, штабс-капитан! А то за целых полчаса — ни одного проявления кобелянской натуры… Я уже начала за тебя волноваться, Гарик!

— Совершенно безосновательно, уверяю тебя, старушка. Могу доказать сегодня же ночью, если не возражаешь.

— Возражаю, конечно. Займись лучше этой самой Гаджиевой, если не боишься страшной мести Теймури Джафаровича, или как его там… Она вполне в твоем вкусе, хотя уже не первой свежести.

— Женщина, коллега, — это как осетрина: у нее не бывает «первой» и «второй» свежести. — Капитан демонстрировал отнюдь не милицейское знание классической литературы. — Она либо есть, либо ее нет, увы! Только заниматься Риммой придется тебе, дорогая. Ты же понимаешь, что все это — пока лишь твои смутные догадки, «взгляд и нечто». А подполковник реагирует только на факты, да и то — если как следует шарахнуть его ими по балде! К тому же сейчас откликается только на «дело десяти стариков»: «большой дом» теребит… Веришь ли — служба заела так, что я уже третьи сутки не реализован как мужчина, вай-вай-вай!

— Не может быть, штабс-капитан! Какой невосполнимый урон для баб-с!

— Глупенькая! — молвил он с почти братской жалостью. — Ты даже не представляешь себе, от чего отказываешься… Ладно, коллега. Единственное, что могу обещать: потихоньку проверю алиби Гаджиевой и ее сожителя на субботний вечер двадцать третьего января.

— Спасибо, кэп. Это максимум, на что я могла рассчитывать. Да, кстати… Как там мой клиент? Замучен тяжелой неволей?

— Все-таки спросила… Ну так и быть: шлет тебе свой сопливый привет. Простудился мальчонка. А так все о'кей, не волнуйся. У него тут приличная компания: педики, садисты, парочка убийц…

— Мерзавец!.. Ладно, до связи.

— Постой, постой! А поцеловать?

— Кого — клиента? С превеликим удовольствием!

— Меня, нахалка…

* * *

— …Гражданин Джафаров?

Не дожидаясь подтверждения, я плечом отодвинула «хазарского хана», одетого в адидасовский спортивный костюм и что-то жующего, и решительно шагнула на застекленную веранду небольшого, но добротного дома из белого кирпича.