Портрет прекрасной принцессы - Вера Чиркова

Рамм с Кафом устроился в средней части, возчики сели на свои места, и лошади резво рванули вперед.

В маленькое, запыленное окошко, выходившее на убегающую вдаль дорогу, смотреть было неинтересно и неудобно, поэтому я прикрыл глаза и попробовал просчитать варианты грядущего. Однако вскоре бросил это бесполезное занятие, невозможно придумать убедительные оправдания, пока не знаешь, в чем тебя обвиняют. Но на всякий случай решил пока игру в молчанку не прерывать, пусть за меня поговорит Рамм. Дам ему последний шанс раскрыть все свои замыслы и способности.

Ехали мы и днем и ночью, останавливаясь лишь прогуляться и перекусить. А пока спешно заглатывали очередные куски плохо прожаренного мяса, запивая его слабеньким элем, конюхи запрягали в карету свежих лошадей. Теперь я понял, зачем возниц двое. Правили они по очереди и менялись вместе с лошадьми. Так что в довольно крупный город, показавшийся из-за поворота на рассвете третьего дня, мы въехали совсем не с теми возницами, что видели, как меня принесли на навозных носилках.

Ивар за эти дни оправился окончательно, — видимо, сказалась хорошая кормежка. Он несколько раз, словно невзначай, пытался вызвать меня на разговор, но маневр не удался. После второй такой его попытки я заметил, ковыляя из харчевни, как парнишка, воровато озираясь, что-то торопливо рассказывает Рамму, и мысленно подарил себе сотню золотых квадратиков за сообразительность. Кто сказал, что мстить обязательно нужно огнем и мечом? Такую месть я не приемлю и решительно осуждаю всех, кто относится к этому важному аспекту воспитания с примитивно-грубой прямотой. Значительно больше пользы приносит месть тонкая, бескровная, никого не убивающая с одного удара, но приносящая вместе с чувствами вины и стыда настоящие нравственные терзания. И не нужно мне говорить, что у некоторых особо черствых людей совесть давным-давно похоронена за конюшней. Неправда. Она есть у каждого, а если не совесть, то что-то похожее, нужно только хорошенько поискать. И придумать способ, как на нее воздействовать.

Вечером того же дня Ивар принес и положил рядом со мной мой походный кошель с зельями. Ну это я его так называю. На деле он похож на широкий и длинный карман, пристегивающийся на пояс и настолько плоский, что почти не заметен под одеждой. Наверное, парнишка ждал, что от радости я тут же разговорюсь, но я только молча пристегнул кошель на место и отвернулся к стенке.

Позже, когда он, вдоволь наобижавшись, уснул, я проверил сохранность своего имущества и накапал себе в кружку с водой зелья магистра Рендиса. Плохо, конечно, что этого снадобья не было со мной несколькими днями раньше, зато я успел получше изучить своих попутчиков.

И потому не особенно удивился, когда вместо гостиницы или харчевни мы первым делом подкатили к строгому зданию из серого гранита с характерными для заведений такого рода черными мраморными колоннами и арками.

Высший герцогский суд Шладберна. Место, где, по моим скупым сведениям, судилище идет каждый день с рассвета до заката. И любой человек, уверенный в своей правоте, может в любой день привести сюда своего обидчика. Ну а если ответчик почему-то не желает идти, его приводят солдаты.

В этот раз Рамм не взял с собой пса, оставив его в карете. Я уже успел к этому времени убедиться, что лорд намеренно не подпускает Кафа ко мне, подзывая резким свистом каждый раз, как пес пробегает неподалеку. Но решать окончательно, что это, хитрость или ревность, пока не берусь, все прояснится в ближайшие часы.

— Лорд Бераммонт ре Десмор, — войдя в приемную, Рамм с таким ледяным высокомерием произнес свое полное имя, что во мне невольно проснулся острый интерес, начнут или нет судейские чиновники заискивать и кланяться?

Нет, не начали. И снискали этим мое невольное уважение: судьи, которые ни перед кем не пресмыкаются, обычно гораздо справедливее в своих приговорах.

Однако имя все же сыграло свою роль, один из младших чиновников исчез за центральной дверью и через несколько мгновений приглашающе распахнул ее перед нами.

В просторном помещении, куда я проковылял последним, ничто не напоминало судную комнату нашего Торреля. За стоящим на возвышении массивным столом в высоких креслах, поставленных спинками к окну, сидели трое судей в форменных мантиях. Однако рассмотреть их получше мне не удалось, и помешал не только яркий поток весеннего солнца, бьющий в глаза, но и густая металлическая решетка, установленная в паре метров от стола.

При виде этой решетки я с трудом сдержался, чтоб не захихикать: в нашем королевстве за решеткой держали во время суда преступников.

Сесть было негде, и потому я прислонился спиной к стене, перенеся весь вес тела на здоровую ногу.

— Лорд Бераммонт ре Десмор, — ровным голосом произнес сидящий посредине судья, видимо, он у них главный, — ты потребовал суда, изложи свои претензии.

— Этот человек, — Рамм величественно кивнул в мою сторону, — мой бывший слуга Тим Грегис. Два года назад он по собственной инициативе спас меня от казни, назначенной правосудием Гассии.

Здорово излагает, шельмец! И вроде все верно, и в то же время совершенно другая подоплека событий.

— За что ты был приговорен к казни?

— За убийство молодой жены моего дяди, лорда Салириса ре Десмора, гражданина Гассии.

— Ты действительно ее убил?

— Нет, это был оговор.

— Кто оговорил? — Голос задающего вопросы судьи был так сух и бесстрастен, что я начал понемногу сомневаться в компетентности судящих.

— Лорд Салирис ре Десмор.

— С какой целью?

— Из ревности.

— Он признался в оговоре?

— Да.

— Откуда это известно?

— Из его предсмертного признания.

— Заверенный свиток есть?

— Вот он.

— Положи под кустом духов.

Только теперь я обратил внимание на стоявший у правой стены черный мраморный столик, на котором утвердился горшок с совершенно обыкновенным на вид кустиком. Но Рамм, похоже, отлично знал про него, потому что уверенно шагнул к горшку и положил свиток рядом с корнями.

— Почему ты выдвигаешь бывшему слуге претензии?

— Когда мне предложили высказать последнее желание, он стоял в первом ряду зрителей, в женском платье. Эта женщина показалась мне похожей на одну из моих любовниц, и я выразил желание ее поцеловать. Но он применил амулет переноса, и мы оказались в королевстве Этавир. Там я простудился и заболел, и тогда Тим оставил меня у своей знакомой знахарки. Как я позже догадался, она должна была женить меня на себе. Мне думается, он проделал все это в сговоре со знахаркой, и они намеревались позже поделить мои деньги.

— Как вы попали в Гассию?

— Я позвал Тима на охоту и обманом завел в горы, где меня ждал проводник, местный пастух. А потом мы попали в лавину, и нас вынесло в Гассию.

— Твой бывший слуга признался, что действительно хотел присвоить твои деньги?