Портрет прекрасной принцессы - Вера Чиркова

Мне пока еще не озвучили второе предложение.

— Ты можешь навсегда остаться с лордом Бераммонтом ре Десмором, и тогда лорд получит полное право распоряжаться тобой по своему усмотрению. Или поступить под защиту Зеленого монастыря на тех же условиях. На решение одна минута.

Судьи вновь важно застыли в своих креслах, сзади отчаянно сопел Рамм, а меня разобрал нервный смех. Хорош выбор, либо признать себя рабом лорда, либо вечным монахом. Ну вот почему у них нет третьего варианта? Хотя нет, я просто забыл, третий вариант мне зачитали немного раньше. Ну и о чем я тогда так долго думаю? Рамм явно мечтает загладить свою вину и сделает все, чего я ни потребую. Вот только ни общаться с ним, ни требовать даже самой малости мне почему-то абсолютно не хочется. А значит, на самом деле никакого выбора нет.

— Я выбираю монастырь.

Тихий отчаянный стон донесся из-за спины, но я и не подумал оборачиваться. Зачем? За свои решения я привык платить сам.

Любопытный чиновник, так и не решившийся уйти, распахнул передо мной неприметную дверь в боковой стене, которую я до этого времени считал дверцей шкафа. За дверцей, тотчас захлопнувшейся за нами, оказался длинный коридор, освещенный масляными лампами. Вот только горело в них что-то другое, да и знакомого запаха совершенно не чувствовалось. Откуда расторопный чиновник взял тележку, в каких перевозят немощных и больных, я не заметил, но, когда ее приглашающе подвинули к моим ногам, отказываться не стал.

Парень докатил меня до черного входа и помог сначала сойти по ступеням, а потом взобраться в коляску, запряженную холеными лошадьми.

Надо же, и колясочку наготове тут держат, хмыкнул я про себя, наблюдая, как чиновник снимает мантию и прячет в ящик под кучерским сиденьем. Наверняка многим подсудимым приходится делать нелегкий выбор, иначе не стали бы северяне, относящиеся к животным и растениям несколько более трепетно, чем жители моего королевства, мучить лошадок ожиданием.

Но уже в следующий момент, заметив выходящую на крыльцо высокую фигуру главного судьи, я начал сомневаться в собственных выводах. А когда судья стянул через голову мантию и, аккуратно сложив, спрятал под сиденье напротив, окончательно уверился, что попал по-крупному. Сердце остро кольнуло внезапно сошедшее понимание, а в душе проснулось запоздалое раскаяние. Похоже, зря я снова пошел на поводу собственных эмоций и позволил так легко склонить себя в нужном кому-то направлении. Вот знать бы еще — кому именно.

Ехали мы меньше часа, и за это время усевшийся рядом судья не произнес ни слова. Впрочем, теперь я уже сильно сомневался и в принадлежности этого северянина к племени судей, и вообще в спонтанности всего произошедшего. Только эпизод со странным кустиком духов еще смущал невероятностью возможных выводов, а все остальное можно было легко объяснить. И хотя эти объяснения не сулили мне ничего хорошего, зато вполне вписывались в обычную логику и позволяли делать предположения и выбирать тактику.

Коляска остановилась возле узкой дверцы, служившей сиротливым украшением высокой каменной стены, сложенной без малейшего намека на хоть какую-то архитектуру.

Главный судья вылез первым и предупредительно протянул мне руку, но я сделал вид, что не заметил этого жеста. Пусть я иду туда, куда меня так ловко заманили, но принимать помощь от интриганов не собираюсь. По крайней мере, с той минуты, как начал понимать суть происходящего, поправил я себя, припомнив, как меня везли в удобной тележке для безногих.

Однако спутник моей бравадой ничуть не впечатлился и, спокойно отвернувшись, шагнул к калитке. Оглянувшись в последний раз на добротные каменные дома незнакомого города, я решительно устремился следом. Все равно у меня нет ни одного шанса сбежать, а тем более найти надежное убежище. Или хотя бы Рамма, так безрассудно втравившего меня в эту историю.

Попав за стену, несколько секунд я с изумлением оглядывался, постепенно начиная понимать, как много смысла заложено в название монастыря. Он действительно зеленый. И это не цвет стен или крыш зданий, каковых нет и в помине. Это цвет молодой травки, цвет пушистых елок и туй, растущих вдоль стены, и цвет новеньких листочков, проклюнувшихся на всевозможных кустиках и деревцах. Похоже, здесь мне придется основательно изучить профессию садовника, криво усмехнулся я и перевел взгляд на внимательно наблюдающего за мной спутника.

— Куда идти?

— Поговорим здесь, — мягко ответил он, — сейчас принесут сиденья.

И действительно, вскоре в глубине сада показалась целая процессия. Мужчины, одетые в обычные штаны и куртки, несли легкие кресла, столик и корзины, накрытые полотном. И все это было совершенно обычных цветов и форм, за исключением ножек у стола и стульев, имеющих снизу широкие нашлепки. Вполне рациональное, между прочим, добавление, не позволившее ножкам тонуть в сыроватой почве. И никакого зеленого цвета. Интересно, почему?

— Обычно все попавшие сюда первым делом интересуются, почему мебель и одежда монахов не окрашена в зеленый цвет, — невозмутимо произнес мой спутник, — поэтому отвечаю, не дожидаясь вопроса. Чтоб ничего и никого не терять.

Я молча кивнул, чего уж тут непонятного. Если выдать монахам зеленые одеяния, они будут целыми днями спать под кустиками.

— Но не потому, что мы пытаемся следить за братьями, — немедленно опроверг мои выводы хозяин, — здесь все работают ровно столько, сколько хотят. Просто среди наших адептов много старых, больных и увечных, и они могут упасть или даже потерять сознание.

В ответ на это утверждение в моей голове родилась целая куча вопросов, но я даже не пошевелился. Раз он так хорошо знает, чем интересуются новички, значит, и мои вопросы сможет предугадать.

— Я готов ответить на все твои вопросы, — предсказуемо объявил монах, — но, прежде всего, давай познакомимся и поедим. По моим сведениям, завтракали вы на рассвете, а сейчас почти полдень.

Ну вот оно и прозвучало, самое главное заявление. Вовсе не случайно гулял по приемной суда услужливый чиновник, сыгравший после еще несколько ролей, вовсе не из вредности отказали Рамму в намерении выкупить меня. В тот момент все уже было предопределено и расписано заранее, и мое присутствие здесь так же неотвратимо, как наступление весны. Днем раньше или неделей позже — но результат неизбежен. Я посмотрел на тяжелые тучи, обложившие небо до самого горизонта, вдохнул пахнущий близостью моря воздух и решительно взялся за вилку. Судя по обращению, им что-то от меня нужно, и будет крайне неразумно проявить сейчас заинтересованность. Или снова поторопиться, я и так из-за спешки по уши влип в какую-то гадость.

Еда, принесенная монахами, оказалась довольно простой: жареная рыба, каша, тушеные овощи, хлебцы и любимый северянами эль. Мне уже чрезвычайно опротивело за последние дни кисловатое пойло, поэтому я едва сдержал разочарованный вздох. Но внимательный хозяин все же сумел поймать тень неудовольствия, мелькнувшую на моем лице.

— Если ты хочешь сойти здесь за своего, то должен научиться пить этот напиток с таким выражением, словно целуешь любимую женщину.