Снежинка - Александр Пиралов

– Нет, это вы меня простите.

– Могу сказать лишь, – добавила она уже мягче, – что Сашенька попал к очень достойным людям.

Моя последняя надежда преодолеть одиночество рухнула. Даже медсестры в больнице обратили внимание, что меня навещали только коллеги. «Вы что, не женаты?» – удивленно спросила докторша по лечебной физкультуре. «Женат, представьте». Она ничего не сказала, а я не добавил, что о явлении кого-то из тещиного клана боялся даже думать. Если бы я увидел в палате Ваську, повторного инсульта было бы никакой ценой не избежать. Что до жены, то она, как мне стало известно, пила все сильнее и теперь была пациенткой наркологического диспансера. Снежинка о случившемся не знала, а если бы и знала, то вряд ли бы пришла. А больше и ждать-то некого было.

Правда, Снежинка однажды все-таки вплелась в тогдашние события, но не так, как бы мне хотелось, и уж совсем с нежданной стороны.

Однажды ко мне в редакцию влетела вся в бешенстве мадам Шуглазова и потребовала компенсации. Ее бюст бурлил, как морской прибой, а половину лица закрывал шарф, на котором были изображена пальма с диковинной птичкой. Виктория Алексеевна, надо полагать, все еще была верна идеалам молодости.

– О какой компенсации речь, любезная? – полюбопытствовал я, предвидя очередной фарс. – Вот, полюбуйтесь…

С этими словами она сорвала шарф, и моему взору предстал роскошный синяк, закрывавший треть ее челюсти.

– Это сделала ваша дочь.

– Не может быть!..

Я попытался казаться возмущенным, однако меня распирало от удовлетворения, что хоть раз ей дали по физиономии.

– Может! – орала она так, что ко мне заглянули из службы охраны. – В соответствии с нашей договоренностью я вела наблюдение за вашей дочерью. Сегодня она, как обычно, вышла из подъезда своего дома примерно в половине одиннадцатого и направилась к гаражу во дворе. Я направилась за ней, соблюдая положенную дистанцию. Она вошла в гараж, я встала за дверью, поскольку в руках у нее был мобильник, и мне хотелось знать, кому будет звонок. Но не успела я прислушаться, как дверь открылась и появилась ваша дочь. Я попыталась отбежать в сторону, но не успела. Она вдруг задрала ногу, как делают в кино, и ударила меня по лицу, сказав… Впрочем, не важно, что она сказала. Теперь у меня вот это.

Я предполагал, что могла сказать Снежинка Шуглазовой, и продолжал ликовать. В круговерти последних событий я, признаться, запамятовал о своем поручении и был немало удивлен, что она все еще его выполняет. Сошлись на полутора тысячах компенсации.

– А письма? – жалобно спросила Шуглазова.

– При таком провале вы еще рассчитываете на нежности?

Я был искренне рад за Гургена. Мы с ним общались теперь редко, о случившемся со мной ему сообщено не было.

10

А спустя неделю позвонила вдруг теща, которой к тому времени уже перевалило за восемьдесят, и прошамкала в трубку, что меня хотела бы видеть ее дочь. Перспектива встречи с женой сразу же настроила меня на самый черный лад, поскольку я не исключал, что она примирилась со своей спецслужбой, а коли так, то о том, что Снежинка набила Шуглазовой морду, уже известно, и теперь Алевтина хочет внести кое-какие ясности, а это чревато новым скандалом.

Но встретиться надо было…

* * *

Стояла ранняя осень. Вокруг все было желто, и хрустящий воздух уже начали постепенно наполнять иголочки грядущих морозцев. Я нашел жену в саду, она сидела на раскладном стульчике, накрыв ноги пледом.

В такую погоду я обычно чувствовал себя комфортно. Легко дышалось, думалось… Но сейчас, глядя на Алевтину, я отказывался верить и тому, что вижу, и своим способностям воспринимать увиденное. Передо мной сидела старуха с опухшим, испещренным морщинами лицом, с тяжелыми мешками под глазами и бесформенными прядями седых волос, волочившихся по ее плечам при малейшем движении подобно паутине…

Мы рассматривали друг друга в полном недоумении и не скрывали этого. Я понимал, что выгляжу не лучше.

– Какой ты неухоженный, Влад, – наконец сказала она.

– Да уж какой есть.

– Под тем деревом есть стульчик, возьми его и сядь рядом.

Я выполнил ее просьбу.

– Что ты знаешь о дочери? – продолжала она.

– Думаю, ничего, кроме того, что известно тебе. Замужем за одним из городских тузов, разъезжает на иномарке.

– Она в контакте с тобой?

– Нет.

– И со мной нет. Она беременна.

Я почувствовал сильный укол невралгии, потом следующий. Только бы не здесь, не сейчас…

– Откуда тебе известно?

– У меня свои источники информации.

Похоже, мои прогнозы не оправдывались.

– Так что ты хочешь от меня?

– Ничего… Нет, вру. Хочу. Увидеть хотела. Ты ведь все-таки мой муж.

– Боже мой!..

Она бросила на меня кокетливый взгляд, на который, оказывается, была еще способна.

– Влад, я люблю тебя.

Помню только мою недоуменную паузу, а потом голос, тоже мой:

– Перестань городить…

– И не думаю. Я люблю тебя.

– Всю жизнь, по-моему, ты доказывала совсем обратное…

– Доказывала, правда… Но сейчас все иначе.

– С чего бы вдруг?

По ее лицу было видно, что ей хочется курить. Она имела обыкновение перед тем, как начать длинную и, как ей казалось, глубокомысленную тираду, закуривать. Значит, предстоял монолог. Надо было набираться терпения.

– Слушай, я сейчас буду говорить, – сказала она наконец, а ты не перебивай, если сможешь…

Она замолчала. Стояла густая тишина, которую нарушало только журчание воды из крана неподалеку да стук дятла в глубине листвы.

– Я больна, я очень больна, Влад… Не скажу чем, но больна… Сколько мне осталось, не знаю, но думаю, немного… Только не перебивай. Мне нелегко говорить…

– Так вот, Влад, – продолжила она, помолчав, – я была по отношению к тебе жуткой гадиной, но только ты из себя невинного страдальца не делай, ладно? Я бы могла тебе многое напомнить, но только не хочу. Я хочу иного, я хочу уйти из жизни, примирившись наконец с тобой.

Я не готов был к такому повороту и не очень понимал, к чему взаимные покаяния после всего того, что мы на пару нагромоздили.

– Зачем? Бога боишься?

– Может, и Бога…

– Тогда тебе нужен не я, а священник.

– Нет, ты, Влад. Пока ты… Да, я много грешила и, знаешь, не жалею. Распоряжалась своей жизнью как хотела… Но самым моим большим грехом был все-таки ты, и тут есть о чем сожалеть.

– Вот это новость!

– Не юродствуй, Влад… Ты все прекрасно понимаешь… Так вот, в один прекрасный день – не скрою, это началось после того, как мне сообщили о моей болезни, – я вдруг начала оценивать тебя глазами обыкновенной смертной бабы…