Человек и наука: из записей археолога - Александр Александрович Формозов

образом рожавшая людей современного антропологического типа[81]. Уже потом Б. Ф. Поршнев добился вскрытия могилы Заны. Извлеченные оттуда кости не имели никаких пережиточных неандерталоидных особенностей. Как видим, и вторая сенсационная проблема была поднята и обсуждалась с помощью совершенно ненаучных приемов.

То же и с пресловутыми гостями из космоса. Предположим, что они действительно однажды, дважды или трижды высаживались на нашей планете. Ведь каждый раз это событие происходило бы в некий момент и в некой точке. Если бы таких высадок было много, вся история человечества выглядела бы абсолютно иначе. В книжках же и статьях о космических пришельцах в качестве доказательств их визитов используются опять-таки археологические находки и письменные свидетельства самого разного возраста и самых разных территорий. Тут и наскальные рисунки Тассили в Африке, и этрусская гемма из Италии со схематическими изображениями людей, чьи фигуры переданы так, что их можно выдать за марсиан в скафандрах[82]. Тут и христианские иконы и фрески со сценами вознесения Христа, улетающего будто бы в хорошо сконструированной ракете[83], и высказывания классика английской литературы Джонатана Свифта и т. д., и т. п.[84] Так в какую эпоху и в каком месте посетили Землю посланцы других миров?

Видимо, писатели и журналисты, смело называющие свои фантазии «научными гипотезами», воспринимают прошлое чисто по-обывательски как очень неопределенное, давно забытое время, когда не так, как мы, жили скопом все наши предки. Фраза «Иван Грозный навестил Петра Первого и пригласил его обедать к Пушкину» прозвучала бы абсурдно почти для каждого русского слушателя. Теперь, наверное, все у нас знают, что три поименованных лица — деятели разных столетий, хотя и одной страны. Но объединить Тассили с этрусками и православными иконами даже больший абсурд. Только людям, не знакомым с азами истории, может показаться убедительной или интересной система доказательств, построенная на таком разнородном, надерганном отовсюду материале.

В брошюрке с гордым подзаголовком «книга гипотез» писатель А. А. Горбовский чаще всего ссылается на древности Америки. О них на русском языке напечатано мало, и публике нелегко разобраться, правильно или нет излагаются факты автором. (Так и «атлантологи» предпочитают говорить о поздних и далеких, зато таинственных культурах майя и ацтеков, а не о ранней, территориально более близкой и памятной всем хотя бы по школе цивилизации Египта.) И из археологии А. А. Горбовский выхватывает примеры не очень затасканные, интерпретируя их, конечно, по собственному разумению. Заурядная стоянка каменного века в гроте Шанидар в Ираке превращается в «Шандер» и важное звено в цепи его рассуждений. Там нет отложений некоторых эпох, что, на взгляд Горбовского, указывает не просто на перерыв в заселении пещеры, а на жуткую атомную катастрофу[85]. То, что на земле нет ни одного пункта, где была бы полная колонка отложений, А. А. Горбовский или не слышал, или умышленно замалчивает.

Но это, скорее, результат невежества. Бывает и хуже. Знаменитая Баальбекская платформа объявляется космодромом, поскольку, по словам М. М. Агреста, «кем, когда и для каких целей» построен этот памятник, неизвестно[86]. Это уже прямой обман читателей. В любом курсе истории архитектуры, в любой энциклопедии нетрудно найти исчерпывающие справки о Баальбеке. Об этом древнем городе — Гелиополе — существует колоссальная литература. По материалам раскопок, письменных и эпиграфических источников история его восстановлена целиком. Нет никаких сомнений, что комплекс храма солнца сооружен в I—III веках нашей эры римскими императорами из династии Антонинов[87].

Пожалуй, довольно! Истинная ценность «смелой научной мысли», думается, ясна. Смелость нужна ученым, но мысль должна основываться на всестороннем учете и критическом анализе фактов, а не на игнорировании или произвольном искажении их. Нельзя представлять себе историю как скопище отрывочных текстов и случайных предметов древности, которые можно с легкостью группировать в зависимости от осенившей тебя идеи. Надо исследовать конкретные вопросы, говорить о событиях, совершавшихся в определенное время в определенном месте. Что происходило в том или ином районе в каждую эпоху, в общих чертах мы уже знаем. Открытий у историков и археологов будет еще много, порою и весьма неожиданных, но все же лишь уточняющих, а не отменяющих намеченную последовательность культур и технических достижений. Предполагать, что в период солютре плавили железо, а Баальбек построили марсиане, столь же недопустимо, как писать о вращении солнца вокруг Земли или о трансформации ржи в овес. Ни одну археологическую находку, ни один устный рассказ, никакие письменные свидетельства мы не в праве использовать вне контекста, без проверки и сопоставления с другими источниками. В критике источников и заключается основной метод гуманитарных наук.

Однажды при мне академик И. Г. Петровский расхваливал археологов: из всех гуманитариев он признает только их, ибо они могут поставить эксперимент — высказать догадку, что скрыто в каком-нибудь кургане, а потом раскопать его и проверить свою гипотезу. Медиевистам, востоковедам, филологам это не дано. Эрго — их занятия не наука. — Отчасти поэтому такую популярность завоевал Тур Хейердал. Проплыв на плоту через океан, он поставил эксперимент. Но даже этот эффектнейший эксперимент недостаточен для решения сложной проблемы полинезийско-американских взаимовлияний. Ее освещают тысячи источников — этнографических, археологических, лингвистических. Все их можно проанализировать давно разработанными строго научными методами. Спортивный рекорд плавания на плоту эти методы не перевесит.

Итак, мысль сильна именно тогда, когда она опирается на факты, а не отрывается от них. Эксперимент не единственный и отнюдь не главный метод для гуманитарных дисциплин. История — вовсе не поле для упражнений дилетантов, а подлинная наука. Только зная максимум фактов, понимая, как они связаны друг с другом, умея их анализировать, используя, а не отметая выводы предшественников, в этой науке (как и во всех других) можно сделать что-то действительно полезное.

Истины — прописные, но вряд ли их усвоят грядущие поколения дилетантов.

Сейчас, охладев к древней истории, они переключились на русскую. Из школьных учебников, случайно прочтенных романов и просмотренных кинофильмов запомнилось что-то об Иване Грозном, Петре I или декабристах, и люди уже считают себя вправе предлагать «собственные концепции русской истории». Странно: ведь на том основании, что любой из нас может отличить золото от меди, серебро от железа, а свинец от цинка, никто не рискнет создать новую классификацию химических элементов. А тут на дело глядят иначе.

Хотелось бы, чтобы читатели, и прежде всего читатели-ученые, в дальнейшем по достоинству оценивали эти попытки с негодными средствами, а не прославляли дилетантов за смелость, талант и творческий полет.

ФЕНОМЕН «СИНОПСИСА»

В 1674 году