Сердца, искажённые болью - Slava Sun

когда я уже немного одумалась и ушла с той компашки… Ну ладно, может и не одумалась, а мне пришлось уйти… — она скукожилась, потирая себе плечи, после чего Лена сильнее прижала её к себе. — Я ведь тогда даже в колледж поступила… На дизайнера… — она с гордостью подняла подбородок, но взгляд всё также был устремлен вниз — это, наверное, лучше решение, которое я принимала в своей жизни. Всё начинало налаживаться, я нашла нормальных друзей, завязала с наркотой, задышала полной грудью… Но всё это продолжалось ровно до того момента, пока однажды меня не похитили.

— Ой, мамочки! — не смогла сдержать своих эмоций Лена и прикрыла рот рукой, чтобы не ляпнуть ещё чего-нибудь.

— Это было сексуальное рабство, в которое меня продал мой собственный парень. Он, в которого я верила, в которого вложила своё доверие и чувства, продал меня, как предмет. Это был удар в самое сердце, боль, которую трудно описать словами. — её пальцы сжались с большей силой — Я была закована в эту маленькую комнатушку, которая стала для меня темнейшей тюрьмой. Я ощущала каждую цепь на своей ноге как пятно на душе, напоминание о том, что я лишена свободы, даже права на своё тело.

Каждый раз, когда меня выводили к покупателям, моя душа разрывалась на куски. Я чувствовала себя как оболочка, лишённая самой себя, заставленная исполнять жуткие желания этих чудовищ. Вода из шланга, с помощью которого меня мыли перед «работой», ощущалась на моей коже как кровь, смывающая последние остатки достоинства.

Но самое страшное — это было не только физическое насилие, но и психологическое. Постоянное ощущение унижения, беспомощности, бесконечного страха. Я теряла себя в этом кошмаре, погружалась в бездну безысходности и отчаяния.

И когда, наконец, этот ад закончился, меня нашли… арестовали этих ублюдков… тогда-то я и оказалась на грани разрушения. После множества анализов в больнице и постоянных бесед со следователями я узнала об уже прерванной беременности. Что я почувствовала? — она вдруг перевела на нас взгляд заплаканных, переполненных болью глаз — смешение боли, страха, отвращения к себе и ко всему миру, ничтожество собственного существования, а также отчаяние.

Врачи сказали, что в будущем, я могу вообще не забеременеть из-за каких-то осложнений при выскабливании. — она подняла голову к верху, пытаясь сдержать новый поток слез. — К тому же, из-за того, что меня там систематически накачивали наркотой и учитывая моё прошлое, я бы явно не родила бы здорового ребенка. Да, возможно, я никогда и не мечтала о детях, но теперь, меня и вовсе лишили какого-либо права выбора, меня лишили того, что касалось только меня, только моей жизни. Эти твари разрушили меня окончательно, всё живое, что когда-то было во мне. Осознание этого стало для меня последней каплей, и я сломалась.

Я погрузилась в бездну наркотической зависимости, и каждая доза была попыткой утонуть в забвении, забыть все те кошмары, что преследовали меня. Но боли было не столько в теле, сколько в сердце. Боли от потерянной надежды, от разбитых мечтаний, от утраченной веры в себя.

И когда я оказалась на краю пропасти, когда каждый вдох казался последним, я осознала, что мне нужна помощь. Помощь, чтобы выбраться из этого кошмара, чтобы найти смысл в этой беспощадной жизни. Так я и попала в "СИБ", где такие же сердца, наполненные болью, где хотела найти новую надежду, новую силу бороться за свою жизнь.

— Ты такая сильная. — я пыталась вытереть слезы с лица, но даже мои волосы были мокрыми от них. С этого момента я больше зауважала её как человека… человека, вытерпевшего такие муки, издевательства, унижения, но нашедшего в себе силы жить дальше. Я с ужасом представила, что же пришлось ей ощутить сегодня, когда её едва ли снова не изнасиловали, спустя столько времени. Как сильно её ранили нахлынувшие воспоминания, как сильно она испугалась, что всё вновь повторится и ей вновь предстоит всё это пережить…

— Как-то так, девчонки… — она убрала волосы с лица, ладонями протёрла лицо, громко выдохнула и с улыбкой осмотрела всех нас, захлебывавшихся в слезах. — Ну всё… хватит вам. — всё как по команде втянули сопли, отчего тут же стало смешно, и мы расхохотались.

— Чего ты там сидишь? — буркнула мне обиженно Лена — простынешь ведь, а нам потом с тобой возиться. Вот место, садись. — она заботливо протёрла место рядом с собой от пыли и похлопал по нему приглашая меня сесть. Я медленно встала с холодного каменного пола и робко пошагала к ней. — Ну садись уже! — она дернула меня за руку и посадив возле себя, обняла меня одной рукой, как птица маленького птенца. Отчего мне тут же стало спокойно и тепло на душе. — Ой, девочки. Куда мы с вами попали-то? Где ж мужики наши? Как выбираться-то отсюда будем? Вот занесло ж нас…

Глава 9

— Как думаете, с девчонками все хорошо? — спросил Макс, сидевших напротив товарищей по несчастью. Он сидел на холодном полу потирая голову и пытаясь хоть что-то придумать или вообще осознать во что они влипли.

— А ты про каких девчонок? Про тех, кто при смерти или про тех, кто взаперти? — Михалыч покачал руками, будто воображаемыми весами, как бы сравнивая положения обоих сторон — Как ни посмотри… — он сделал умный вид — …мы все в жопе. В большоой такой — теперь этими же руками, он показывал размеры той самой… в которой они сейчас находились.

— И то правда. Но надо же что-то делать, или мы так и будем тут сидеть? — Макс осмотрел всех находившихся в комнате, в надежде увидеть хоть какую-нибудь реакцию, но его как будто никто не слышал. Ботаник сидел на аккуратно постеленной куртке, делая вид, что сейчас пролетающая мимо муха, намного интереснее вопроса Макса. Костя, не шевелясь лежал на такой же доске, как и в комнате девочек, прикрыв рукой лицо, выражая нежелание вступать сейчас в какие-то ни было беседы. А Михалыч… Михалыч видимо был где-то в своих фантазиях и ему там было намного лучше, чем в этой суровой серой реальности.

— Чего лыбишься? — недоумевая, странному поведению Макса, Михалыч выпрямив ногу пнул сидящего напротив парня. Пошатнувшись от пинка, Макс ещё больше засмеялся.

— Да так, вспомнил как с пацанами на службе так же сидели, когда курицу у командира стырили.

— Во даёшь, а по подробней. — уже явно заинтересовавшись служебной историей, включился Михалыч.

— Да нечего рассказывать, зелёные ещё были, придурковатые, вот и стырили. Мы жрали одну кашу на воде, а в части у