Волшебники - Лев Гроссман

— Света недостаточно. — Элис, похоже, совсем обессилела. — Под конец линза расширилась где-то до четверти мили. Если взять еще шире, она начинает рушиться по краям.

Четверть мили? Сильна подруга.

В животе у него урчало, небо наливалось густой синевой, обгоревшая дверь выглядела хуже, чем он полагал. Элис провела обратный разрез нечетко, канавка местами двоилась. Если они напортачили, она его точно убьет.

— Ну что, вышибать?

Элис задумчиво сморщилась.

— А вдруг за ней кто-то есть?

— Тогда сама говори, что делать.

— Не знаю… — Она потрогала канавку там, где та успела остыть. — Почти насквозь, кажется.

На двери имелся молоток в виде руки, держащей чугунный шар.

— Ладно, отойди.

Господи, только бы получилось. Квентин уперся в дверь ногой, испустил вопль, как восточный единоборец, и вложил всю свою тяжесть в удар молотком. Верхняя половинка двери рухнула, не оказав никакого сопротивления, а он по инерции плюхнулся на дорожку.

В теплом свете, льющемся из коттеджа, обрисовалась девушка с четвертого, кажется, курса. Держа в руке бокал с красным вином, она смотрела на Квентина без всяких эмоций. Элис, прислонившись к стене, заливалась беззвучным хохотом.

— Обед почти готов, — сообщила девушка. — Элиот сделал соус аматричьяна. Гванчиале[12]мы не достали, но, по-моему, и обычный бекон сойдет — как вы думаете?

В камине, несмотря на теплый вечер, трещал огонь.

— Шесть часов двадцать минут, — из кожаного клубного кресла сказал толстый парень с волнистыми волосами. — Почти норма.

— Назови им свое время, Джош, — предложила девушка — звали ее, кажется, Дженет.

— Двадцать тридцать одна. Самая длинная ночь в моей жизни. Не рекорд, но близко к тому.

— Мы думали, он уморит нас голодом. — Дженет, разлив по двум бокалам оставшееся в бутылке вино, подала их Элис и Квентину. На полу стояли еще две пустые бутылки, но непохоже было, что физики сильно наклюкались.

Происходило все это в порядком запущенной, но уютной библиотеке. На полу лежали истершиеся ковры, единственным освещением служили камин и свечи. Внутри дом был просторнее, чем казался снаружи, и в нем было прохладно, как и положено осенью. Книги, не поместившиеся на полках, лежали штабелями в углах и на каминной доске. Ценная, но разрозненная мебель нуждалась в ремонте, на стенах между книжными шкафами висело то, что обычно видишь во всех частных клубах: африканские маски, унылые пейзажи, застекленные ящички с картами, медалями и усохшими трупиками экзотических ночных бабочек, добыча коих определенно стоила больших сил и расходов.

Физиков, включая новеньких, было только пять человек. Элиот рылся на полке и произносил монолог на предмет теории магии, делая вид, что не замечает пришельцев.

— Динь-Динь, у нас гости, — сказала Дженет. — Пожалуйста, повернись к нам лицом. — Худенькая, оживленная, с анахроничной стрижкой под пажа, она была самой говорливой из них: Квентин часто слышал ее голос как в Лабиринте, так и в столовой.

Элиот, перестав бубнить, выполнил ее просьбу. На нем был кухонный фартук.

— Привет, — произнес он в тот же момент. — Рад, что вам удалось. Ты, как я понял, сожгла нашу дверь, Элис?

— С помощью Квентина.

— Мы смотрели на вас в окно, — сказал Джош. — Повезло вам, что Бжезинский вас не накрыл с топором.

— А как было бы правильно? — спросила Элис. — Наше решение, конечно, сработало, но должен быть лучший способ. — Она застенчиво пригубила свой бокал, осмелела и глотнула как следует.

— Нет такого, — ответила Дженет. — В том вся и суть: физическая магия требует тяжелой, грязной работы. Засчитывается все, лишь бы дом уцелел — хотя снос, вероятно, тоже бы засчитали.

— Ну а ты, например, как вошла?

— Заморозила дверь, потом раздробила. Моя специальность — холодные технологии. Потратила шестьдесят три минуты, и это рекорд.

— Раньше достаточно было сказать по-эльфийски «друг», — вставил Джош, — но сейчас Толкин стал слишком читаемым автором.

— Элиот, дорогой… не пора ли обедать? — Тон, которым Дженет к нему обращалась, представлял собой странную смесь нежности и презрения. — А ты, Джош, сделал бы что-нибудь — комары налетят, — показала она в сторону раскуроченной двери.

Квентин, еще не пришедший в себя, потащился за Элиотом на кухню, опять-таки более просторную и лучше обставленную, чем можно было предположить снаружи: высокие белые шкафы до самого потолка, рабочие столы из мыльного камня, холодильник выпуска примерно 50-х годов. Элиот плеснул вина из собственного бокала в кастрюльку с красным соусом, стоящую на плите.

— Никогда не пользуйся при стряпне вином, которое не годится также и для питья. Хотя это предполагает, что на свете все-таки есть вино, которое я не стал бы пить.

То, что он игнорировал Квентина весь прошлый учебный год, его, кажется, ничуть не смущало.

— Значит, этот дом ваш? — Квентин, даже влившись в группу официально, не хотел показывать, как сильно стремился к этому.

— В общем, да — а теперь и твой.

— И что, у всех дисциплин есть свои клубы?

— Это не клуб. — Элиот плюхнул спагетти в кастрюлю с кипятком и стал размешивать. — Они варятся не больше минуты.

— Что же это тогда?

— Хорошо, пусть будет клуб, но мы его называем Коттеджем. Мы проводим здесь семинары, пользуемся библиотекой — она весьма недурна, — а в спальне наверху Дженет иногда пишет свои картины. Никто, кроме нас, не может сюда войти.

— А Фогг?

— Фогг может, но ему незачем это делать. Еще Бигби… ты знаешь Бигби, не так ли?

Квентин потряс головой.

— Не знаешь Бигби? — осклабился Элиот. — Боже. Ты полюбишь его, даю слово.

Попробовав соус, он добавил в него столовую ложку сливок. После помешивания соус стал светлее и загустел. Элиот кухарил с небрежной уверенностью.

— У всех групп есть свое помещение. У натуралистов дурацкий домик на дереве, у иллюзионистов такой же коттедж, как у нас, но только им известно, где он находится. Чтобы попасть туда, надо его найти. У бедных чистонаучников только библиотека, у целителей клиника…

— Элиот! — позвала из комнаты Дженет. — Мы тут с голоду умираем. — Интересно, как там Элис, подумал Квентин.

— Сейчас, сейчас! Надеюсь, ты не против пасты — я больше ничего не готовил. Есть еще брускетта[13]— или была. Вина, во всяком случае, вдоволь. — Элиот слил спагетти в раковину и вывалил в соус. — Люблю готовить. Не будь я магом, стал бы, наверно, шеф-поваром. Какое облегчение после всей этой невидимой, неосязаемой фигни, верно? Ричард — вот был кулинар. Не знаю, помнишь ли ты его, он закончил в прошлом году. Высокий такой. Зубрила ужасный, стыдно было за него перед Бигби, но готовил отменно. Возьми, пожалуйста, вон те две бутылки и штопор.