ЧВК Херсонес - Андрей Олегович Белянин

от возможности лишний день в году поздравить любимую женщину?

Я коснулся пальцами дверной ручки, но вовремя опомнился и всё-таки деликатно постучал. Ответ не замедлил прилететь в ту же секунду:

– Какой долбодятел сюда ломится?! Я одета!

– Э-э, а-а… – затупил я, беспомощно озираясь по сторонам.

Ибо только что был обозван не просто дятлом, а, как и предупреждал Денисыч, «даже хуже», ну и обычно женщина предупреждает, что не одета, а не наоборот. Как себя вести в подобной ситуации, жизнь меня ещё не научила. Пришлось выкручиваться на ходу.

– Светлана Сергеевна, извините! Это я, Александр…

– Ни слова больше, – дверь распахнулась, и тонкие женские руки, лебедиными крыльями вспорхнув мне на плечи, затянули меня внутрь.

Сначала я даже зажмурился на секундочку, потом раскрыл глаза, в изумлении протёр их, вдохнул, а выдохнуть не мог потому что. И да, «потому что» – универсальное объяснение всему увиденному. Если я смогу выдохнуть, то расскажу. В смысле попробую рассказать.

– О, de gustibus non disputandum est…[8]

Я и не пытался спорить, тут у каждого свой взгляд и свои мотивы. Комната Гребневой была втрое больше моей, стены обиты красным бархатом, окно, выходящее в сад, занавешено тяжёлыми портьерами багрово-краплачного цвета. Под потолком четыре светильника венецианского стекла, по углам оплывшие свечи, небольшой офисный стол с ноутбуком, широкое кресло, накрытое волчьей шкурой. Основное место занимала двуспальная кровать, заваленная парчовыми подушками и застеленная алыми шелковыми простынями. На небольшой полке над столом несколько книг: «Мифы древних греков», «Камасутра», «Ветки персика» и почему-то китайское «Искусство войны».

– Что-то не так, милый? Только скажите, и мы всё тут исправим…

– Я не… я на минуточку, мне бы пластилин, слепить, знаете ли…

– Да вы шалун, – улыбнулась хозяйка. – Не буду даже спрашивать, что вы хотели слепить, но попробую угадать.

– Фибулу для Германа! – быстро выкрикнул я.

– Хм, а вот это поворот, мне бы такое и в голову не пришло, – она отпустила меня, картинно сев в кресло на манер Шэрон Стоун.

Если сейчас ещё и ногу на ногу будет закидывать, я пропал. Но Светлана лишь разочарованно покусала нижнюю губу и взглядом указала мне на стол:

– Что ж, если вам нужно только это, то возьмите в нижнем ящике.

Я послушно вытащил початую коробку, где куски разноцветного пластилина уже спаялись в один комок, и решительно выпрямился:

– Сейчас мне придётся заняться делами, но обещаю, как только всё закончится, я вернусь к вам и мы…

– Да-да, у вас, мужчин, всегда есть более важные, неотложные и жутко срочные дела, а потом вы непременно, гарантированно, точно вернётесь – и мы что?

– Что? – уточнил я.

– Нет, это я спрашиваю: вот вы вернётесь – и мы что? Что с нами будет? Куда направит нас воля богов? Нам светит хоть какая-то надежда на мир, связанный любовью, а не работой или войнами?

Ответа у меня не было, поэтому я решил поступить, как все мужчины: просто закрыть девушке ротик поцелуем. Но прежде чем мои губы коснулись её, Светлана невероятным движением всего тела выкрутилась из кресла, заломила мне руку за спину и в один миг вытолкала за дверь.

– Не обижайтесь, Александр, но я ведь говорила вам, что я не такая, со мной так нельзя…

– Как тогда можно-то? – реально надулся я, стоя один в коридоре с комком пластилина в руках. – Раздеваться при мне можно, обниматься нельзя. А если обниматься можно, то целоваться нельзя. Как жить-то вообще?

– Сама в шоке, – тихо раздалось из-за двери, после чего раздался скрежет ключа, и специалистка по греческой росписи заперлась на замок. Всё.

Денисыч поджидал меня в коридоре, выражение лица самое философское, такое бывает после первой пол-литры. Но хоть не ржал в лицо, уже спасибо.

– Отфутболила?

– Продинамила, – поправил я. – Может, надо было цветы, конфеты, шампанское?

– Не поможет, Светка, она такая, её кредо влюблять в себя мужиков, а не спать с ними.

– Но она не похожа на лесбиянку.

– Я тя умоляю, бро! Если оно ей будет надо, наша Афродита влюбит в себя всех женщин полуострова. А так-то да, она больше по мужчинам…

Что ж, мне пришлось тяжело выдохнуть, продемонстрировать полученный комок пластилина и отправиться в свою комнату лепить фибулу с мечом. Фото самой застёжки от Земнова пришло на сотовый, но занятие всё равно было кропотливым, тем более что точного размера никто не знал.

Я лепил наугад, просто предполагая где-то от четырёх до шести сантиметров в длину и двух с половиной в ширину. Там уже плюс-минус, но примерно через полчаса пластилиновая фибула была придирчиво осмотрена могучим специалистом по бронзе и меди, после чего я исправил пару мелких моментов, а уже покачивающийся Диня торжественно отнёс вылепленное в общий холодильник, стоящий в конце коридора.

– Ну что, соучастники, наша ОПГ в действии, через полчаса выдвигаемся в Анапу.

– Каким транспортом едем? – спросил я. – Что брать, как одеваться, понадобится где-то ночевать?

На меня посмотрели как на слабоумного, но родственника.

– Парни, если что, я на мели, – так же честно пришлось признаться мне. – Всё, что будет нужно, компенсирую с зарплаты.

– Почему он говорит о деньгах? – немного удивился Земнов, обращаясь к Денисычу.

– Для обычных людей это важно, – развёл руками тот. – Саня, зема, бро, плюнь и не парься! Мы уложимся в час, тратиться ни на что не надо. Если уж очень захочешь мороженку, Герман тебе её сразу купит! Пошли уже?

– Прямо сейчас?

– Да! А то, чую-ю, мня опять накр-вает… ик!

Я сбегал к холодильнику, достал из морозилки фибулу, пластилин казался равным по твёрдости камню. Завернул её в носовой платок, а потом двое более опытных сотрудников музея «Херсонес» потащили меня по коридорам в какую-то смутную даль, но уже после четвёртого поворота мы шагнули за металлическую дверь и…

… здесь орёт месяц май!

Я покажу тебе Анапý!

Приезжай, приезжай!

…Безжалостно терзая гитару, надрывался ресторанный музыкант, всеми силами завлекая народ. Поубивал бы за такое уродование оригинального текста Гарика Сукачёва, но туристам оно, возможно, и нравилось.

Южное солнце клонилось к горизонту, угрожая утопиться в золоте Чёрного моря, воздух был свеж и пах солью. Мы вышли из какого-то подсобного помещения на первую береговую линию. Со всех сторон гремела музыка, гуляли отдыхающие, взад-вперёд носились малолетние дети, кто-то разъезжал на электрическом самокате, а кто-то, наоборот, стоял неподвижно в обнимку с любимым человеком, наслаждаясь прохладой вечера после горячего, знойного дня…

– Прибыли, бро!

– Вот прямо сейчас я даже не буду спрашивать, как вы это сделали. Но я спрошу