Ад идёт с нами - Александр Гедеон

И его глазам предстал ад.

Китежец со всей ясностью осознал, почему на Идиллии нет войн. Дело было даже не в изуродованных и обожжённых телах, совсем недавно бывших красивыми молодыми и полными жизни людьми, — такого Костас успел навидаться и достаточно очерстветь. Дело было в выживших.

Те из идиллийцев, кто каким-то чудом остался невредим, или отделался лёгкими ранениями, орали во весь голос и катались по земле от боли, что невольно транслировали их искалеченные соплеменники. Им вторили солдаты в окопах, попавшие в зону эмпатического удара. Один из штрафников, с воем вскинувшись над бруствером, приставил к подбородку дуло автомата и нажал на спуск, избавляясь от нахлынувшего на него безумия.

Костас с трудом вытянул своё ставшее вдруг непослушным тело из окопа. И… наткнулся взглядом на репликанта.

Нелюдь стоял на коленях, словно молясь неведомым богам. Вот он повернул голову, и Рам, несмотря на разделяющее их расстояние и два забрала, понял, что они оба испытывают одно и то же чувство — ужас от свершившегося.

Репликант не пытался укрыться, не активировал маскировку, но в него никто не стрелял — хватало иных забот.

Хлопнул подствольник и окопы заволокло дымовой завесой, но Костас успел увидеть, как к репликанту подбегает его собрат и, ухватив за лямки ранца, утягивает с дороги.

Рам моргнул на пиктограмму связи и, с трудом проталкивая слова сквозь пересохшее горло, просипел:

— Медиков на пятый ВОП. Привлеките местных… — он оглядел побоище и добавил:

— Не менее десяти бригад.

Армейские медики прибыли одновременно с идиллийскими экстренными службами, но оказались совершенно не готовы к тому, что их ожидало. Привычно бросившись на помощь пострадавшим, они сами присоединились к ним, разделив агонию идиллийцев. Костас послал киборгов вытащить недееспособных медиков за пределы эмпатического удара и задумался, как местные вообще справляются с чем-то подобным.

Ответ буквально прошагал мимо. Больше всего робот напоминал приземистого паука: благодаря гибким многосуставчатым “ногам” устройство пробиралось через завал и зависло над истекающим кровью из оторванной руки идиллийцем. Заработали манипуляторы поменьше, заливая культю синтеплотью и вкалывая коктейль лекарств. Скоро раненый прекратил кричать и уснул, а в “брюхе робота” открылся отсек, куда робот осторожно переместил раненого.

Подобные устройства расползались по ещё дымящейся земле и постепенно крики стихали. В открытом кузове грузовика экстренной службы Костас заметил отсеки, из которых операторы управляли мобильными медицинскими платформами.

С каждой минутой работы медиков Костасу становилось легче. Идиллийцы, одного за другим, забирали своих раненых и вскоре к работе присоединились пришедшие в себя медики Союза.

Когда всех тяжелораненых отправили в больницы, а остальных переместили из пострадавшей зоны, идиллийские спасатели начали прочёсывать территорию, как ищейки выискивая находящихся в сознании под завалами. Эмпатия позволяла сделать это в считанные секунды, без тщательного сканирования и иных сложностей, с которыми сталкивались спасательные службы других планет.

По их наводкам киборги разбирали завалы, а когда всех раненых, которых сумели отыскать с помощью эмпатии, извлекли из-под обломков, дошло дело и до сканеров. Поиск с их помощью был долгим и кропотливым занятием, но лишившихся сознания эмпаты почувствовать не могли.

Несмотря на это, идиллийцы образовали что-то вроде живой сети, стоя друг от друга на расстоянии, позволявшем коллективно охватить всё место побоища на случай, если кто-то под завалами придёт в себя.

Это время словно выпало из жизни Рама. Он отваливал обломки, накладывал повязки, что-то командовал, не слыша своего голоса… Даже говорил о чём-то с помогавшей разбирать завалы Ракшей, но слов вспомнить не мог. Часть китежца жила своей жизнью, словно сама по себе действуя по заложенному алгоритму. А другая…

Другая его часть навсегда осталась там — под завалами разрушенного опорного пункта.

Вопреки законным опасениям, к месту трагедии не набежали ни вездесущие журналисты, ни многочисленные обезумевшие родственники пострадавших, мешающие работе решительно всех служб. Точнее, местных пришло много, но они оказались неожиданно вменяемыми, а под руководством пришедшей в себя Зары ещё и полезны.

Экс-мэр вообще удивила Костаса. Он ждал, что после пережитого Зара проваляется в госпитале неделю, раздавая интервью местным телеканалам, но она, едва оправившись от потрясения, взялась помогать пострадавшим. Не суетливо мешаться под ногами у спасателей, раздавая бессмысленные распоряжения, как это любят делать чиновники, а реально координируя добровольцев и спасателей.

Странные на Идиллии политики. И не только они.

Местные журналисты вместо охоты за сочными кадрами взялись за информационное сопровождение пострадавших, собирая и упорядочивая данные о том, кто в какое медицинское учреждение поступил и в каком находится состоянии. Кто-то развозил родственников по больницам, кто-то помогал с разбором завалов, а кто-то уводил прочь излишне впечатлительных доброхотов, своими переживаниями мешавшими работать остальным.

На Идиллии затасканная фраза “чужой беды не бывает” обрела реальный смысл.

Не было вспышки ненависти, не было агрессии местных к союзовцам. Была общая беда и одно дело — спасение выживших. А после настала очередь тех, кому повезло меньше.

Лишь когда последнего убитого запаковали в мешок с инертным газом, Костас повернулся к Ракше.

— Остаёшься за старшего, — приказал он. — Госпожа Зара — до моего возвращения по всем вопросам обращаться к лейтенанту Дёминой. А я съезжу, навещу господина полковника Шеридана. Да и к господину генералу загляну.

Развернувшись на каблуках, Рам промаршировал к броневику, чувствуя, как начинает трясти от бешенства. Будь Шеридан рядом — Костас не колеблясь убил бы эту сволочь. Даже не оглядываясь на трибунал.

Планета Идиллия. Три километра от Зелара, штаб генерала Прокофьева

Когда дверь кабинета отъехала в сторону, являя взору Шеридана фигуру в заляпанной грязью и бурыми разводами засохшей крови броне, полковник только успел спросить:

— Это что за грёбаный голем?

В следующую секунду он обнаружил, что висит в воздухе, ухваченный за грудки. Рам впечатал корпората в стену и прорычал:

— Назови мне хоть одну причину оставить тебя в живых, угрёбище.

— Что вы себе позволяете… — начал было Шеридан, опознав в “големе” коменданта Зелара, но его бесцеремонно прервали.

— Я позволяю тебе, урод, сказать слова в своё оправдание! — Рам встряхнул жертву.

Зубы Шеридана лязгнули, а в голове полковника теннисными мячиками заскакали панические мысли. В то, что чёртов китежец выполнит угрозу, полковник ни секунды не сомневался.

— Это стандартная практика, — несмотря на испуг, голос Филипа звучал спокойно. — Добро пожаловать на войну, полковник Рам.