Ад идёт с нами - Александр Гедеон

— Если вы про живой щит — то пока я на своём посту и жив, то — нет, не повторится, — твёрдо ответил комендант. — Если про удар по гражданскому населению — то тут я бессилен что-то обещать.

— Почему? — спросила идиллийка. Вопрос звучал без претензий, она просто пыталась понять новые реалии. — Разве не вы командуете в городе?

— Я не могу отдавать команды войскам противника, — Костас невесело хмыкнул. — Есть множество факторов, которые приводят к подобным трагедиям. Ошибка оператора или наводчика, атмосферные явления вроде ветра, сбой или недостаток программного обеспечения…

“Равнодушие доминионских ублюдков к жертвам среди мирняка”, — хотел добавить он, но одного взгляда на измученную женщину хватило, чтобы промолчать. Сегодня для неё достаточно открытий и потрясений.

— В общем, множество причин с печальным итогом, — завершил он и замолчал, давая идиллийке время переварить услышанное.

— Но вы можете отпустить горожан, — подумав, предложила Зара. — Оставьте себе город и воюйте, сколько желаете.

— Не могу, — с искренним сожалением развёл руками Костас.

Будь его воля — он бы действительно выгнал весь мирняк нахрен под крылышко к королю, или как тут называют местного царька. Это разом снимало множество проблем. Но… Мнения Костаса никто не спрашивал. А с военной точки зрения повода для депортации населения не наблюдалось: глубокий тыл, никаких проявлений враждебности, полная лояльность. Ну а произошедшее утром — по безжалостной логике войны даже не трагедия, а удача: отделаться всего одной атакой, потеряв пару единиц техники. И с десяток бесполезных гражданских, а не дорогостоящих обученных солдат.

Этого он, впрочем, тоже не стал произносить вслух.

Почему-то Зара сразу ему поверила. Наверное, дело в эмпатии.

— А кто может? — просто спросила она. — Кто решает такие вопросы? Я хочу с ним встретиться.

Наивное желание идиллийки вызвало смех, пусть и немного нервозный, всех присутствующих.

— Вас никто не то что слушать, а даже принимать не станет, мэм, — Грэм отложил планшет и повернул к Ароре скрытое забралом лицо. — Для командования вы — никто. В лучшем случае вас просто не пустят дальше первого поста. В худшем — пристрелят. Просто чтобы не докучали и не мешали работать.

— А вы? — идиллийка поставила на столик опустевший бокал и бесстрашно уставилась на Костаса. — Вы можете передать мою просьбу? Если невозможно отпустить всех, то выпустите хотя бы детей.

Костас раздражённо дёрнул щекой, порадовавшись, что лицо скрыто шлемом и идиллийка не видит его гримас. Арора так и не поняла произошедших в жизни города изменений, упорно цепляясь за некие иллюзии о гуманности. Вообще, по-хорошему, пора гнать её отсюда, а самому сдать амуницию в чистку, принять душ, поесть, выхлебать пару стаканов горячительного да завалиться спать.

Полковник даже принялся подбирать вежливые слова для прощания, но был прерван сообщением из штаба. Генерал Прокофьев вызывал его на совещание.

“А что я теряю? — подумал Рам. — Дети аборигенов для корпората — иждивенцы, тратящие ресурсы. Попробую сыграть на этом, глядишь и прокатит убрать их от греха подальше.”

— Я передам вашу просьбу, госпожа Зара, — вслух сказал он. — Но ничего не обещаю.

Идиллийка благодарно склонила голову и озвучила ещё одну просьбу:

— Вы разрешите провести похоронную церемонию, сэр? Людям нужно проститься. Боюсь, это нарушит приказ не покидать дома тем, кто не способен обуздать эмпатию.

Рам отключил внешние динамики и спросил у Нэйва:

— В городе какая обстановка?

— Тихо, — отозвался тот. — Мирняк в шоке, но агрессии нет. Для местных это катастрофа, сэр. Ещё долго отходить будут.

— Объяви усиление на всякий случай, — распорядился Костас.

И уже Заре:

— Я сейчас убываю на совещание. Предоставьте капитану Нэйву данные о месте и времени проведения церемонии, он проработает маршруты движения для граждан.

— Спасибо, — искренне поблагодарила его идиллийка.

Планета Идиллия. Три километра от Зелара, штаб генерала Прокофьева

Совещание началось с прилюдного полоскания полковника Шеридана в помоях. Прокофьев не орал, не матерился, оперируя исключительно литературным языком, но при этом ясно дал понять, что Шеридан — кретин с единственной извилиной, да и та от фуражки.

Выволочку генерал завершил словами:

— Полковник, чтобы окончательно внести ясность, поясняю: лояльное население — такой же ценный ресурс, как инфраструктура и накопленное на складах продовольствие. И не смейте даже смотреть в их сторону без моего разрешения. Вам ясно?

— Так точно, — процедил Шеридан, едва не прожигая ненавидящим взглядом дыру в своём планшете.

— Отлично, — Прокофьеву было явно плевать с высокой колокольни на задетые чувства карателя. — Переходим к другим вопросам.

“Как так?!” — едва не заорал Рам. Он до последнего ждал, что Прокофьев вызовет караул и прикажет арестовать Шеридана за военное преступление, но у корпоратского генерала на этот счёт мнение явно сходилось с мнением Шеридана.

“Рука руку моет”, — мрачно резюмировал Костас. Собственно, понятно: для Прокофьева Шеридан хоть и сукин сын, но свой и сдавать его генерал не собирался. Война всё спишет, а в случае победы — тем более. Значит… Значит, неплохо напомнить господам корпоратам, что принцип “война всё спишет” работает в обе стороны. Как спишут Шеридану — так спишут и самого Шеридана.

Китежец бросил взгляд на обречённого корпората и до поры вымел его из памяти. Всему своё время.

Обстановку в городе Костас излагал в своей обычной манере — сухо и по существу.

— Будут предложения? — поинтересовался Прокофьев, когда Рам завершил доклад.

— Предлагаю организовать гуманитарный коридор и вывезти из города на территорию, контролируемую противником, матерей с несовершеннолетними детьми и беременных, — отозвался Рам. — Это успокоит население и попутно избавит нас от огромного количества иждивенцев. Заодно противнику хлопот прибавим на их размещение и снабжение.

— Не получится, — с сожалением вздохнул Прокофьев. — Наступление развивается успешно, войска за сутки проходят до ста километров, не встречая сопротивления. Командующий просто не станет сбивать темп: любая наша заминка играет на руку врагу.

Тут Костас был полностью согласен. Тем более, что чем дальше уходила линия фронта от города — тем безопаснее становилось. Ну а скоро завершится строительство укреплений и развёртывание сил ПВО, превращая Зелар в практически неприступную крепость и сводя к минимуму повторы утренней трагедии.

Только… Костас бросил взгляд на бледного от злости Шеридана. Вряд ли после полученной выволочки этот ублюдок рискнёт что-то предпринимать без ведома начальства, но зато у самого Костаса под началом целый батальон таких вот шериданов. Привыкших к вседозволенности и безнаказанности на покорённых территория, от рядового до офицера. Лучше всего было бы, конечно, сплавить этот сброд на передовую в качестве пушечного мяса, но не позволят. Ублюдков сунули в сводный полк сугубо по политическим мотивам, как “символ единства и многообразия Союза”. По крайней мере, именно так с пафосом объяснил Костасу начальник агитационного отдела штаба Корпуса, когда китежец заявился выражать своё возмущение. О том, что отмороженные каратели насимволизируют так, что потом вовек не отмоешься, никто из авторов этого кретинизма, само собой, не подумал. Как и о том, что больше всего в дерьме будет заляпана честь командира сводного пока. То есть Костаса.