Христианство, его происхождение и сущность - Николай Николаевич Розенталь

выразилось в 1536–1537 годах в большом народном восстании в северных областях страны, происходившем под лозунгами защиты католицизма и получившем поэтому название «благодатного паломничества». Восстание было подавлено со страшной жестокостью, как и все другие вскоре последовавшие за ним. «Насильственная экспроприация народных масс, — писал К. Маркс, — получила новый ужасный толчок в XVI столетии благодаря реформации и сопровождавшему ее колоссальному расхищению церковных имений»[44].

Но в дальнейшем круг лиц в Англии, заинтересованных в успехах реформации, постепенно расширился.

Земли, розданные королевским приближенным, частично перешли путем купли-продажи в руки экономически возвышающейся английской буржуазии. К тому же католицизм сильно скомпрометировал себя в глазах англичан во время правления дочери короля Генриха VIII — Марии (1553–1558), которая сама была католичкой и подчиняла политику Англии реакционным целям папства и Испании. При преемнице Марии— королеве Елизавете I (1558–1603) — страх перед агрессивными действиями испанского абсолютизма, находившегося в тесном союзе с папством, заставил английский народ решительно покончить с происками католической реакции. Многие прогрессивные элементы населения Англии времен Елизаветы склонялись к кальвинизму и даже к более радикальным демократическим сектам, начинавшим тогда распространяться. В 1571 году был официально утвержден англиканский символ веры из 39 пунктов, содержавших в себе, наряду с некоторыми уцелевшими католическими положениями, ряд кальвинистских догматов, в частности знаменитое учение о «божественном предопределении».

В XVII веке кальвинизм являлся основным религиозным знаменем английской буржуазной революции. Ввиду того что эта революция окончилась в 1689 году компромиссом между буржуазией и частью дворянства, в Англии была восстановлена англиканская (епископальная) государственная церковь, однако, говорит Энгельс, «уже не в прежнем своем виде, не в виде католицизма, с королем, играющим роль папы: теперь она была сильно окрашена кальвинизмом».[45]

Но какую бы форму ни принимала религия, она всегда и везде, даже в своих наиболее реформированных разновидностях, оставалась орудием эксплуататорского общественного меньшинства, направленным против эксплуатируемого большинства.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Порождая новые религиозные системы, развитие капитализма вместе с тем заставляло приспособляться к изменившейся социальной действительности прежние, исторически сложившиеся формы христианства. Для православия процесс этого приспособления, естественно, наступил значительно позже, чем для католицизма, потому что в России и в других православных государствах дольше сохранялись старые, докапиталистические отношения. Но перед католицизмом уже в XVI веке резко встал вопрос — признать себя окончательно побежденным или перестроиться для продолжения борьбы?

Руководители католической церкви вскоре убедились в том, что они могут рассчитывать на успех, только находясь в союзе с какими-либо сильными светскими государствами. И с тех пор они постоянно искали сближения с теми, кто был в состоянии оказать им наиболее существенную поддержку. В XVI веке папы ориентировались главным образом на Испанию. После начавшегося упадка в Испании они переключились на Францию, а потом в связи с военными неудачами французского короля Людовика XIV (1643–1715) стали пользоваться преимущественным покровительством у повелителей многоплеменной империи Габсбургов. Нетрудно заметить, что и в новейшие времена бросающиеся в глаза зигзаги папской дипломатии, как, например, ее недавний поворот от германского фашизма к американскому империализму, представляют собой продолжение той же самой политической линии.

В обмен на необходимую помощь со стороны светских государств католическая церковь предоставляла к их услугам свой долгий исторический опыт и свою многочисленную, прекрасно дисциплинированную духовную армию. В дополнение к прежним монашеским орденам в 1540 году был основан новый, специально приспособленный к изменившимся объективным условиям, под названием «Общество Иисуса», или иисуситов (по-латыни иезуитов). Этот орден, сыгравший чрезвычайно важную роль в позднейшей истории католицизма, во многом отличался от своих предшественников. Перед иезуитами были поставлены чисто политические задачи. Они выполняли дипломатические поручения папы, являлись его тайными агентами во всех странах мира, участвовали в интригах и заговорах, вели религиозную пропаганду среди иноверных народов и старательно готовили в своих закрытых учебных заведениях молодые кадры воинствующих клерикалов. Ввиду специфического характера своей деятельности иезуиты были избавлены от необходимости формального соблюдения обычных церковных правил: они могли не носить монашеской одежды, не посещать богослужений и даже отступать от обязательных для каждого христианина нравственных норм — при единственном условии, чтобы все это делалось «для вящей славы бога», т. е. в интересах католицизма. Иезуит должен был беспрекословно повиноваться своему орденскому начальству и точно выполнять каждое его требование, «вплоть до совершения смертного греха». Никакое, даже самое гнусное, преступление не смущало совести иезуита, если оно предписывалось ему его духовными властями. «Цель оправдывает средства!»— таков был лозунг иезуитского ордена. Не удивительно, что слово «иезуит» сделалось синонимом лжи и безнравственности.

Великий русский писатель Ф. М. Достоевский, горячо осуждавший принципы и тактику католицизма, тем не менее был вынужден отдать должное той ловкости, с какой католические священники умели ловить в свои сети находившихся в трудном положении людей. В этом отношении католики, по признанию Достоевского, неизмеримо превосходили протестантов. В статье «Зимние заметки о летних впечатлениях» Достоевский, исходя из того, что видел во Франции и в Англии, дал очень меткую сравнительную характеристику католического и англиканского духовенства. Достоевский называет пропаганду, которую вели служители католицизма, «шныряющей всюду, упорной, неустанной». По его наблюдениям, «католический священник сам выследит и вотрется в бедное семейство какого-нибудь работника… Он всех накормит, оденет, обогреет, начнет лечить больного, покупает лекарство, делается другом дома и под конец обращает всех в католичество… Англиканский же священник не пойдет к бедному. Бедных и в церковь не пускают, потому что им нечем заплатить за место на скамье… Англиканские священники и епископы горды и богаты… Они большие педанты, очень образованны и сами важно и серьезно верят в свое тупо нравственное достоинство, в свое право читать спокойную и самоуверенную мораль, жиреть и жить тут для богатых».

Действительно, как англиканство, так и вообще все протестантские религии, признанные в XVI веке различными западноевропейскими государствами, далеко уступают в настоящее время католицизму в смысле влиятельности и распространенности. Это объясняется прежде всего исторически выработанной профессиональной дисциплиной и богатым опытом католического духовенства. Развивая испытанные средневековые традиции, римские папы смело вводили новые религиозные догматы, рассчитанные на психику отсталых масс, все более и более разоряемых и угнетаемых современным капитализмом. В частности, папы самым широким образом использовали импонирующий темным неорганизованным слоям населения мистический культ своей собственной личности. В 1870 году церковный собор в Ватикане официально объявил римского папу «непогрешимым в вопросах вероучения».

Для оживления популярного среди мелких крестьян и ремесленников, особенно у женщин, почитания «божьей матери», или «мадонны», католическая церковь приняла в 1854 году догмат об ее «непорочном зачатии», что ставило ее на один уровень с самим Иисусом Христом. Это явное новшество, не имеющее под собой решительно никаких оснований