Врач «скорой» - Алексей Викторович Вязовский

Давид вздохнул, признавая поражение. Вдруг диктор заговорил новостной скороговоркой про Би-би-си брейкин ньюз. Я автоматически крутнул ручку громкости, и мы услышали: «On 13 December 1981, a state of martial law was declared in Poland after several months of labor unrest…»

– Что там? – спросил Ашхацава, кивая на приемник.

– В Польше только что объявили военное положение.

Глава 8

– Премия? Нам?

Звонок Морозова раздался почти ночью, когда мы с Анечкой уже отправились спать. Соображал я с трудом, даже растирание ушей не помогало.

– Да, премия Коха, – терпеливо объяснял мне по телефону Игорь Александрович. – Солк нас обоих выдвинул. Пришла телеграмма от него. Я просто домой недавно вернулся, увидел, решил поделиться радостью.

– Так мы еще не победили?

– Нет, только номинировали. Но шансы весьма высоки. Это очень престижная премия, если такой всемирно известный ученый, как Солк, выдвигает – считай победа в кармане.

– И что же делать? – я стянул с Ани одеяло, шлепнул по круглой попке. Дождался сонного взгляда, показал себе на грудь. Мол, вешаю медаль. – Заказывать фрак?

– Фрак? – Морозов засмеялся в трубке. – Срочно связываться с Чазовым. Не могу дозвониться, зайди к нему с утра завтра в ЦКБ. Я бы сам, но занят буду. Пусть предупредит Минздрав. У нас чиновники очень не любят внезапных ситуаций с западными премиями.

Ну да, ну да, история с Солженицыным и Сахаровым прямо перед глазами – Нобелевка ни одному, ни другому ничего хорошего не принесла. Исаевича в итоге выслали из страны, Андрея Дмитриевича заточили в ссылке. Впрочем, оба лезли в политику, заигрывали с западными элитами.

– Ну что там опять случилось? – Аня натянула обратно на себя одеяло. – Ни днем, ни ночью покоя нет!

– Филологиня моя любимая, – я закрыл трубку рукой, окончательно отобрал постельные принадлежности, включая подушку. – Посмотри быстро в медицинской энциклопедии, что за премия Коха. Морозов звонит, говорит, нас выдвинули… Да, Игорь Александрович, слушаю вас. Можно сказать внимаю.

Профессора очень беспокоил вопрос денег. К премии шла нехилая такая сумма – двести тысяч полновесных немецких марок. И это само по себе было проблемой, ибо сразу включались дебильные советские законы – граждане не могут владеть валютой. Это 88-я статья УК, в простонародье – бабочка. До 10 лет лишения свободы. Морозов свободы лишаться совсем не хотел. Ни за какие суммы в марках.

– Ну там, наверное, выдадут чеками, – неуверенно произнес я. – Хорошо, завтра все выясню у Чазова. Но мне представляется, что вы делите шкуру неубитого медведя. Нам же еще премию никто не присудил.

– Андрей, я слежу за зарубежной медицинской прессой. Даже близко никто по значимости сравнимое с исследованиями хеликобактер в прошлом и нынешнем году не проводил.

Я попрощался с Морозовым.

– Аня, срочно надо узнать, что это за премия Коха! Меня могут ею наградить!

Поиски в Большой медицинской энциклопедии ни к каким результатам не привели. Последовал звонок родителям, и Азимовы срочно изучили уже Большую советскую. И там ни фига. То есть осталось в запасе только обращение к другу. Интересно, кто из моих знакомых может просветить меня? Да уж, не хотелось бы, но других вариантов не вижу.

– Кому это ты в двенадцатом часу звонить собрался? – спросила подруга, когда я начал набирать номер.

– Да так… есть один парень, который не обидится за поздний звонок. – Я вздохнул и набрал седьмую цифру. – Анна Игнатьевна? Добрый вечер, это Андрей Панов. Николая Евгеньевича можно услышать?

Наверное, у Шишкиной случился когнитивный диссонанс, и она даже ничего не сказала по поводу нарушения режима сна. Впрочем, судя по бойкому голосу, отец семейства еще вовсю бодрствовал.

– Что-то случилось, Андрей? – спросил он.

– А вы знаете, что такое премия Коха?

– Это тебе зачем?

– Да так, кроссворд разгадываю.

– Погоди! Вам?! Ну поздравляю!

– Да не с чем еще. Только номинировали. А вы в курсе, что за премия?

– Святая простота! Если получите, считай, бога за бороду ухватил. Очень престижно. Когда-то Коху отвалили кучу денег за открытие микобактерии туберкулеза, Карнеги вроде, не помню точно. Ну вот, основали фонд, платят премии с процентов. Друг твой, Солк, получил в свое время за полиомиелит, цур Хаузен за папилломавирусы и рак шейки матки. Да не в деньгах дело, в общем. Скажу тебе сразу, в порядке информации для размышления. Кто Коха получил, тот потом очень часто в Стокгольм попадает. Понял, о чем я?

– Спасибо, понял. Но только я еще не получил и эту, что загадывать?

– Плох тот солдат, Андрей… – хохотнул Шишкин и тут же сказал куда-то в сторону: – Солнце мое, налей мне коньячку грамм пятьдесят, хороший повод есть!

Я повесил трубку и улыбнулся, представив выражение лица Анны Игнатьевны. Да ради такого… ни одной премии не жалко! Бьюсь об заклад, она выгрызет здоровенный кусок мозга своей дочери за выбор плешивого неудачника.

Со злорадства мои мысли переключились на науку. А о чем еще можно думать, глядя на сидящую напротив по-турецки в чем мать родила Аню? Правильно, только о папилломе и прививках. Их придумали уже? Надо бы озадачить товарища Паульсена, пусть осторожно узнает. Хотя не знаю даже, сможет ли исследовательский отдел «Ферринга» потянуть такое?

– Ты чего такой задумчивый? – поинтересовалась Аня. – Мысленно тратишь немецкие марки?

– Их отберет государство, – я захлопнул энциклопедию. – Так что не раскатывай губу.

Может, воспользоваться счетом в Австрии? Организаторам плевать, куда перечислять премию. Но Минздрав-то спросит…

– Вот так всегда, – вздохнула невеста. – Совсем чуток губу расслабишь, сразу бац… Но чеки ведь дадут? Хоть немножечко?

* * *

Евгений Иванович – неуловимый академик. Везде он совсем недавно был и ушел, но не сказал куда. Нет бы как нормальному руководителю – засесть в кабинет за оборонительной линией секретарши и переживать за порученный фронт работ в уютном кресле. Ничего, я применил метод загонной охоты и минут через сорок путем исключения посещённых мест я Чазова выловил.

На этом, естественно, ничего не закончилось: я просто присоединился к свите сопровождения с приказом не отсвечивать и глаза не мозолить. Я и побрел, особо не стараясь вникать в подробности. Оно мне надо? Своих забот хватает, еще чужими голову забивать. Наконец, подошла и моя очередь, и я занял свое место рядом с начальником.

Оказалось, про номинацию он уже знал, по каким-то своим каналам. Поздравил, заодно и просветил, что за последние лет двадцать нашим там ничего не обломилось, да и до этого вроде не было. Не советских ученых это вотчина. Так что удачи нам надо побольше. Да и политику исключать совсем нельзя. Ничего более сказано не было, да и незачем. Прекрасно все помнят тупорылый бойкот Олимпиады, от которого если кому лучше и стало, то не спортсменам.

Я рискнул задать