📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгИсторическая прозаМадам «Нет» - Екатерина Максимова

Мадам «Нет» - Екатерина Максимова

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 19 20 21 22 23 24 25 26 27 ... 96
Перейти на страницу:

Лепешинская

Ольга Лепешинская – балерина виртуознейшая. Когда она танцевала «Дон Кихот» или «Вальпургиеву ночь», спектакли превращались в настоящую феерию: бешеный темп, напор, вихрь энергичных вращений, каскады смелых акробатических поддержек, прыжков! А какой покоряюще обольстительной представала ее Мирандолина в одноименном балете в искрометных дуэтах-поединках с Юрием Кондратовым, Александром Радунским, Сергеем Коренем! Такой юмор, такое даже озорство – редкость на балетной сцене, и видеть это – истинное наслаждение! Ольга Васильевна с легкостью опровергала мнение, что в балете все определяет «физика»: далеко не идеальная фигура, не идеальные формы – ее, как «неперспективную», даже несколько раз исключали из хореографического училища. Но когда Лепешинская вылетала на сцену (именно вылетала: ее даже приходилось удерживать до нужной музыкальной фразы, так ей хотелось поскорей ринуться в стихию танца) – все недостатки формы забывались, не замечались, потому что в ней горела искра подлинного таланта! Сколько я знаю совсем иных примеров, когда балетная девочка сложена как статуэточка, кажется: вот, зазвучит музыка – и она взлетит! Но музыка звучит – и не только никакого парения не видать, но быстро становится просто скучно, потому что за этой скульптурной красотой нет чувства: она пуста. На спектаклях Лепешинской никто и никогда не испытывал скуки – она умела захватить, заразить зал своим настроением!

В училище мы все поделились на поклонников Улановой и Лепешинской. Это вообще было характерно для того времени: половина театралок Москвы считалась «лемешистками» (поклонницами Лемешева), другая половина – «козлистками» (поклонницами Козловского). И также пол-Москвы молилось на Уланову, а пол-Москвы – на Лепешинскую. В училище перед началом урока на школьной доске «улановские» с энтузиазмом писали: «Уланова!»; врывались в класс другие ученики, стирали надпись и выводили мелом: «Лепешинская!» Я всегда принадлежала к «партии» Улановой, но в Большой театр мы ходили на спектакли с участием и той, и другой балерины – всем интересовались.

Еще школьницей я довольно много участвовала в тех спектаклях с Лепешинской, где были детские партии, – в «Золушке» и «Дон Кихоте», а еще в балете «Красный мак». Там в сцене сна героини я танцевала один из маленьких красных цветков. А когда пришла в театр, танцевала Лиззи в балете «Тропою грома», где Лепешинская исполняла партию главной героини – Сари. С Ольгой Васильевной нас всегда связывали добрые отношения, но близко ни по работе, ни по жизни мы не пересекались. Да еще получилось так, что после окончания своей танцевальной карьеры Лепешинская не осталась в театре – она много ездила, много преподавала, в основном за рубежом.

Когда в Большом театре собирались праздновать юбилей Лепешинской, ее спросили, каким спектаклем она хотела бы его отметить. Ольга Васильевна выбрала «Дон Кихот», в котором всегда с блеском исполняла свою любимую, коронную партию Китри. В то время «Дон Кихот» не шел в Большом, только в Кремлевском Дворце съездов, и, вернув его на сцену театра, Лепешинская в свой юбилей сделала подарок всем поклонникам этого дивного балета. Ольга Васильевна пожелала, чтобы центральные партии танцевали Максимова и Васильев. Мы с радостью согласились.

28 января 1977 года, в вечер юбилея Лепешинской, у Большого театра творилось что-то страшное, толпы ломились к дверям. Мне рассказывали, что уже в 17.30 рублевые билеты шли по двадцать пять рублей, а в 18.30 билет нельзя было купить ни за какие деньги! В зале царила радостно-праздничная атмосфера. В директорской ложе сидела Ольга Васильевна в черном кружевном платье и голубой норке, со всех сторон окруженная просто грудами цветов. Человек очень эмоциональный, восторженный, она уже после первого действия, сияя улыбкой, стала протягивать мне один из своих букетов. Деваться было некуда: я приняла цветы, вытянула одну розу и, поклонившись, вернула букет Лепешинской. А после окончания спектакля Санчо Панса – Сева Немоляев опустился на четвереньки около ложи, чтобы юбилярша, ступив на его согнутую спину, как на ступеньку, смогла перейти на сцену. Ольга Васильевна встала, на мгновение замерла в нерешительности – тут подошел Васильев, посадил ее себе на плечо и вынес к рампе под бурные аплодисменты зала. Затем он сказал слова, с которыми, думаю, согласится любой артист нашего театра: «Для нас этот день – настоящий праздник. Мы учились у вас танцу – а это самое трудное и самое главное…»

Стручкова

Я помню Раису Степановну Стручкову еще со времени своего ученичества, с того неповторимого периода, когда в Большом театре царили две блистательные балерины – Плисецкая и Стручкова – абсолютно разные, каждая со своим репертуаром, своим амплуа, но обе неповторимо яркие! Когда, например, Майя танцевала Зарему в «Бахчисарайском фонтане», Рая исполняла партию Марии. Стручкова запомнилась очень выразительной Жизелью, изумительной Парашей в «Медном всаднике», великолепной Китри, но, пожалуй, коронной ее партией стала Золушка. Стручкова была подкупающе искренней на сцене, какой-то лучистой, чарующе женственной. В школьные годы я принимала участие в детских танцах в спектаклях, где она исполняла центральные партии, а когда пришла в театр, мы вместе выступали в «Шопениане». В первых зарубежных поездках, в Скандинавии, чередовались с ней в разных составах в «Жизели».

Наши личные отношения с Раисой Степановной тянутся издалека и связаны еще с Елизаветой Павловной Гердт. Стручкова стала не просто ученицей Елизаветы Павловны, но человеком, необычайно ей близким, родным, словно доченька. А когда я появилась в доме Гердт, Рая приняла меня совсем как младшую сестру, опекала, заботилась обо мне. Наше поведение и поступки в разных ситуациях Стручкова рассматривала сквозь призму причастности к «семье» Гердт – мы не должны были, не имели права как-то не так вести себя именно потому, что это могло косвенно бросить тень на Елизавету Павловну.

Рая действительно очень любила Елизавету Павловну, ставшую для нее второй матерью. Ко всему связанному с Гердт относилась чрезвычайно трепетно, принимала реальное участие в ее жизни. Если Елизавета Павловна болела, Рая (где бы она ни находилась) бросала любые дела и летела за ней ухаживать… Уж сколько лет прошло, как не стало Елизаветы Павловны, но в день рождения Гердт и в день ее кончины Рая нас обязательно собирает. Она обладает редким качеством благодарной памяти и несет ее через всю жизнь, заставляет и нас беречь эту память. Для нее это свято! Что говорить: все мы зачастую погружены в суету, замотаны, вечно торопимся, и многое в жизни так и проносится мимо. А Рая заставляет нас остановиться и вспомнить главное. Глубоко ей признательна за это…

Когда я познакомилась с Раисой Степановной, она уже была прима-балериной Большого театра, а я – еще ученицей, и между нами, конечно, существовала некая дистанция. Со временем отношения менялись – не ощущалась так разница в возрасте, пропадала разница в статусе. Первый раз мы творчески более близко сошлись, когда Александр Лапаури (муж Стручковой) начал вместе с Ольгой Тарасовой ставить в Большом театре балет «Лесная песня». Готовились два состава: в первом центральные партии танцевали Стручкова и Васильев, во втором – я и Гена Ледях. Тогда мы много и интересно работали вместе.

1 ... 19 20 21 22 23 24 25 26 27 ... 96
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?