Подвеска пирата - Виталий Гладкий

Уж в чем в чем, а в этом Голштинец точно не сомневался. Стахей Иванов был весьма грамотным человеком и мог любого заткнуть за пояс своими авторитетными суждениями. Он хорошо знал купеческую среду и объяснил Карстену Роде, почему кроме дешевизны он выбрал для закупок именно Псков. Главная причина такого выбора заключалось в том, что здешние торговцы сильно выделялись среди своих собратьев: при сделках они отличались честностью, искренностью, простодушием и не прибегали к многословию для обмана покупателя. Поэтому Карстен Роде мог быть спокоен: закупленные материалы для постройки кораблей будут наивысшего качества и их доставят, куда он укажет, точно в срок.

Голштинец шел по городу, любовался дивными храмами и наслаждался отменной погодой. Снежный покров спрятал все неровности и грязь на улицах, выбелил крыши домов. Пронзительно голубое небо над головой сияло как драгоценный сапфир, а солнце позолотило сугробы, украсив их разноцветной алмазной пылью. Мороз был небольшим, и тело Карстена Роде под русской шубой пребывало в приятной теплыни. Рядом семенил низенький Стахей Иванов, едва поспевая за размашистыми шагами рослого датчанина, и скороговоркой описывал своему благодарному слушателю жизнь псковитян.

Он рассказал, что на Запсковье живут ладейщики, судоплаты, учанники[62], рыбники, а Полонище облюбовали кузнецы. Поведал, что в городе есть кварталы кожевников и солодовников, а возле реки Псковы располагались многочисленные мельницы, бани, приносившие огромный доход, варницы, трепальни. Карстен Роде слушал его вполуха и думал о своем. Мыслями он уже был в море, на капитанском мостике своего флагманского корабля...

Псковский торг встретил Карстена Роде и подьячего скоморошьими игрищами. Те потешали слушателей разными прибаутками, песнями, плясками и игрой на гуслях, свирелях и бубнах. Делали они это столь заразительно, что Голштинец, не очень понимающий смысл происходящего, не удержался и бросил им в шапку полновесный талер, чем вызвал неподдельный восторг у самих затейников и приступ скаредности у Стахея Иванова.

Сам торг впечатлял своими размерами. Для взвешивания товара было устроено особое помещение — важня. Здесь находились весы различных размеров — терезы[63], контари[64], безмены[65]. Карстена Роде очень удивило, что вместо гирь употреблялись каменные и железные колокола весом в несколько пудов и маленькие разновесы — колокольчики и гривенки. В центре торжища стояла таможенная изба — внушительные хоромы с девятью стекольчатыми окнами и дощатыми сенями. Стахей Иванов с непонятной гордостью поведал датчанину, что по таможенным сборам Псков стоит наравне с Москвой.

Число торговых пошлин, как поневоле пришлось узнать Карстену Роде, на псковском торге было довольно велико, гораздо больше, чем в Ругодиве, и тем более — Копегагене. Прибывая на торг, купец платил тамгу, мыт (при проезде через внутренние заставы). Покидая торг — задние калачи. С речных судов бралась судовая пошлина в зависимости от размеровпосудины; с конного воза — повозная. Платили за все: за взвешивание товара, за его отмеривание, погрузку и свал; при продаже скота — пятно и роговое... За проживание на гостином дворе приходилось раскошеливаться на особые пошлины — гостиное и амбарное.

Обилие торговых рядов кружило голову. Стахей Иванов перечислял, а Карстен Роде присматривался к товарам и злобился — эта сволочь Ендрих Асмус отнял у него возможность стать богатым и знатным человеком! Ведь псковский торг — это просто золотое дно для иноземных купцов. Все здесь стоило сущие гроши по сравнению с ценами в Копенгагене. И чего тут только не было!.. Торговали в Пскове даже кошачьими шкурами, что совсем уж поразило Голштинца.

Продавали железо и железные изделия, привезенные из Устюжны Железнопольской и из Твери; соль, гончарные изделия и серебряные вещи из Новгорода; встречался рязанский мед и воск, вино, овощи и хлеб из немецких земель. Торг был местом не только купли и продажи, заключения торговых сделок. Там глашатаи-бирючи оглашали указы царя и псковских воевод. Крупные же сговоры совершались при гостиных дворах.

С делом справились быстро. Подьячий и впрямь имел хватку. Он предварял разговор с купцами словами: «Государево дело!», после чего торг шел как по маслу.

Купили канаты, смолу, парусину и железо. Доски и брус решили приобрести в Новгороде — дерево там было дешевле и доставлять его к месту строительства кораблей гораздо проще. Ударив с продавцами по рукам, Стахей Иванов решил отобедать в большой корчме на берегу Псковы, неподалеку от общественной бани. Карстен Роде уже не боялся «смыть святость» со своего тела и был вполне согласен с подьячим, что банная процедура весьма приятна и полезна. В баню решили сходить на следующий день, перед отъездом в Новгород.

Карстен Роде впервые попал в русскую корчму. По дороге в Москву они большей частью питались на биваках, из общего котла, или в харчевне при гостином дворе. Корчма же немного напоминала знакомые портовые таверны, только гораздо больших размеров. В подслеповатые оконца, затянутые полупрозрачной слюдой и вычиненными бычьими пузырями, еле проглядывал свет холодного зимнего солнца. В дальнем углу пыхтел большой очаг — пример тесного общения местных с иноземцами. Над очагом возвышалась широкая труба, увешанная связками лука и чеснока — для просушки. Запах прогорклого дыма, смешиваясь с кислым запахом овчинных тулупов, мигом вышиб у Голштинца слезу.

Место им нашлось неподалеку от входа. Сидевшие там люди потеснились, однако особого внимания на пришедших не обратили, продолжали говорить о своем. Но Карстен Роде, все чувства которого из-за непривычной обстановки были обострены, подметил, как два молодых, крепко сбитых парня, сидевшие на противоположном конце длинного стола, глянули на них с таким пристальным вниманием, что у бывшего капера екнуло под ложечкой. Ему ли не знать природу подобных взглядов? От них пахнуло угрозой, если не более. Похоже, эти двое сразу определили статус новых посетителей — «государевы люди» — и обеспокоились. «Почему?» — задал себе вопрос Голштинец, и инстинктивно нащупал рукоятку большого ножа, висевшего за поясом.

Изрядно проголодавшегося Стахея Иванова посторонние мысли не мучили. Он подозвал целовальника и сделал богатый заказ — словно их было не двое, а пятеро. Карстен Роде не был удивлен — невысокий, но плотный подьячий ел за троих. И куда только все влезало?

— Подать «корчму»[66]? — доверительно спросил подошедший мужичок тихим голосом.