Я люблю тебя, прощай - Синтия Роджерсон

– И что?

– И, верите ли, она открыла глаза и говорит: «Ладно».

– Значит, она слушала?

– Похоже на то. Похоже, только прикидывалась, что спит. Чтоб облапошить меня.

А вот это уже бред. Я тогда шевельнуться боялась, а то меня наизнанку бы вывернуло.

– И на следующий день она поймала вас на слове?

– Да еще как! Я и оглянуться не успел, как ее мамаша и папаша уже называли меня сынком. «Не зайдешь ли поужинать, сынок? Бифштекс будешь?» Все ее подружки мне подмигивали, а их приятели хлопали по плечу и угощали пивом.

– Это было приятно? Казалось правильным?

– Это было… в общем, как было, так и было. Забавно, но нормально. Почти все мои приятели уже прошли через это, ну я и думал – значит, это хорошо. Правильно. Мне уже почти двадцать четыре стукнуло.

– Понятно, – говорит Аня своим профессионально-снисходительным тоном. И оборачивается ко мне: – Роза? А вы помните, как влюбились в Гарри?

Я хихикаю и мгновенно проникаюсь к себе презрением.

– Уж не взыщите, но мы с Гарри такие, любовь – это не про нас. И всякая сентиментальная чепуха тоже.

Это про меня и Альпина. Когда он в первый раз сказал, что любит меня, я устроила ему такой секс, какого у меня в жизни не бывало. Да и у него, наверное, тоже.

Аня холодно взирает на меня и ждет. С Гарри она не в пример дружелюбней.

– Ну ладно. Это правда, что он говорит, – все наши друзья переженились. И правда, что я в какой-то мере ощущала себя выше его. Но не больше, чем все женщины ощущают себя по отношению к мужикам. Он казался таким… простоватым. Не знаю. Просто я чувствовала, что соображаю быстрей и в людях разбираюсь лучше.

– И вы полюбили его за…

– А, вот, вспомнила кое-что. Это было в самом начале, у меня к тому времени уже с полгода никого не было. Встречалась с несколькими парнями, но все – не то.

– Они ее все бросили, – вставляет Гарри.

– Один! Только один меня бросил!

– Гарри, не мешайте Розе.

– Виноват.

– Значит, мне почти двадцать пять, я уже, если честно, начинаю впадать в какое-то даже отчаяние, а день выдался кошмарный.

– Какой день?

– Тот, про который я пытаюсь вам рассказать. Темень непроглядная, сырость, тоска смертная, стрижку мне сделали – глаза б не смотрели! И туфли промокли, и чулки тоже. Сижу в кафе и жду.

– Я, кажется, помню, – опять встревает Гарри. – Это в тот раз, когда мы с тобой собирались за подарками на Рождество? Вот до чего ты мне нравилась – я даже был готов таскаться с тобой по магазинам.

– Ага, и после этого – ни разу.

– Можно подумать, тебе нужна помощь, чтобы тратить деньги.

– Ну-ну! – поднимает голос Аня. – Не будем отвлекаться. Роза, вы рассказывали, как в один ужасный день ждали Гарри в кафе.

– Да. Не знаю, почему я все помню про это, – так оно и есть. Просто мистика какая-то. Гарри опаздывал, и я переживала, что он не придет. Что он сообразил, какая я капризная корова. Хотя, если по-настоящему, знала – придет. Печенкой чуяла. Сидела, глазела по сторонам на других покупателей и, помнится, твердила себе: день дерьмовый, работа у меня дерьмовая, стрижка дерьмовая, но я жду своего парня! И это было так здорово! Я все повторяла и повторяла про себя: мой парень идет ко мне на свидание. И он пришел.

– И тогда вы полюбили Гарри? Когда увидели, как он к вам идет?

Я тяну время – переставляю ноги, откашливаюсь.

Я готовлюсь сказать: «Да! Именно тогда я и поняла, что влюблена!»

Но загадочным образом на меня нападает чих, и мне, извинившись, приходится отвернуться, прикрываясь рукой.

А между вторым и третьим чихом я припоминаю, что никогда не влюблялась в Гарри.

– Я влюбилась в слова: мой парень. А позже влюбилась в другие слова: мой муж.

– Здорово! – фыркает Гарри.

– Ты что, думаешь, что не встреть меня, остался бы бобылем? Что я единственная на этом свете женщина, на которой ты мог жениться?

Гарри возмущенно морщится.

– Да брось, Гарри. Что мы с тобой понимали? Никогда мы не были предназначены друг для друга.

Молчание.

– Возможно, это и неважно, – начинает Аня этим своим тоном. – Не имеет большого значения – того ли, кого нужно, вы выбираете. Порой в супружестве человек может стать именно тем, кто вам нужен, просто потому, что он ваш муж или жена. Для этого, быть может, достаточно каждый день просыпаться с ним рядом. Гарри, разве вы не чувствуете, что с годами изменились, чтобы приспособиться к Розе? И я уверена, что она тоже переменилась. Мы все оказываем влияние на близких нам людей, и, если брак успешный, мы становимся лучше. Поэтому не имеют значения причины, по которым вы женитесь, как не имеет значения, вступаете ли вы в брак с подходящим человеком, – совместная жизнь может сделать его подходящим.

А мы сидим как два идиота и таращимся на нее. И оба упираемся, не давая ей переубедить нас.

– Но мы не были влюблены, нисколечко. Никогда. У нас даже своей песни нет, – говорю я, а самой противно от звенящих в голосе жалобных ноток.

– И потом, – поддерживает меня верный Гарри, – Роза абсолютно не в моем вкусе.

Аня на минуту задумывается и говорит:

– Все браки подобны путешествиям, а все путешествия начинаются скверно.

Так это все еще начало? Чертовски долгий старт.

– Вообще-то, это всего лишь теория, – говорит Аня совсем не так уверенно, как всегда. Я даже испытываю к ней что-то вроде симпатии. – И конец нашей сегодняшней встречи.

Ура.

Даже в таком крохотном городишке, как Эвантон, для каждого найдется место по вкусу. Для горцев, которым нужна панорама, имеется Содейл-роуд, а для тех, кто предпочитает укромные уголки, – улицы Камден и Ливера. Есть коттеджи и деревенские домики, разбежавшиеся вдоль городской окраины, для тех, кому подавай простор. Есть бунгало с центральным отоплением для любителей новизны и старые каменные особняки для тех, кто ради очарования старины готов мириться с вечными сквозняками. В социальном отношении – приезжие охотнее завязывают дружбу с такими же, как они, приезжими; местные тянутся к местным, но жилища для себя и те и другие выбирают сообразно собственным склонностям, а не происхождению. Каждая улица перемешала местных и приезжих.

Эвантонцы, оказавшиеся не на своем месте, не могут понять, отчего их одолевает беспокойство; они переставляют мебель, переклеивают обои. И безрезультатно.

Роза и Гарри уютно устроились на «своей» улице в самом сердце Эвантона. Аня блаженствует в бунгало на Содейл-роуд, хотя Йен предпочел бы жить где-нибудь пониже. Сэм, напротив, считает свой домишко слишком темным и тесным. А Мацек мечтает об уединенном коттедже, но только если найдет кого-нибудь, с кем там жить.