Боярин - Роман Галкин

теперь осторожнее, не задирая высоко ноги, а передвигая их словно лыжник, скользя по льду. Засмотревшись на него, я сам потерял равновесие и шмякнулся прямо в снежный нанос.

— Экий ты… — укоризненно покачал головой обернувшийся спутник, но не закончил фразы, вероятно посчитав упрек неуместным на фоне своего недавнего падения. — След замети.

И правда, надо было чем-то замести мой отпечаток на снежном пятачке. Угораздило же меня ляпнуться в единственный на десятки метров вокруг снежный островок. Но, зато не ушибся.

И чем теперь замести след? Попробовал поскрести саблей — получилось не очень. Может, шапкой? Твою мать! А где шапка-то? Я ощупал рукой всклокоченные волосы с болтающимися на кончиках мелкими льдинками застывшей испарины. Голове сразу стало холодно. Хорошо еще, что дубленка с капюшоном. Накинул капюшон и снова сбросил его. Снял дубленку и встряхнул ее над снежным наносом, проведя по месту падения полами. Теперь снег лежал более-менее ровным слоем, следы моего падения в глаза не бросались.

Километра два мы продолжали осторожно скользить по льду. Место, где вышли на берег, уже давно скрылось из виду. Русло сделало небольшой поворот в обратную сторону. Судя по положению светила, река в этом месте текла на восток. Странно. Оскол должен течь на юг, насколько я помнил карту. Хотя, не может же она все время течь строго в одном направлении.

Мы продолжали тщательно осматривать берега, в надежде обнаружить хоть какой-нибудь след продвижения здесь князя с гвардейцами. Оно понятно, что они не глупее нас и двигались так же осторожно. Но все же хотелось найти хоть какое-нибудь подтверждение того, что мы выбрали верное направление.

Да е-мое! Опять чуть не упал.

Я направился к завалившемуся в реку и так и вмерзшему в лед дереву. Выбрал ветку попрямее и срубил ее саблей. Застывшее сырое дерево не так-то легко перерубить. Хоть ветка и тонкая, менее дюйма, получилось перерубить ее только со второго взмаха. Обрубил мелкие ветки и, собрав их, забросил подальше в кусты.

Алексашка остановился и смотрел на мои действия. В глазах застыл вопрос, но вслух ничего не спрашивал.

Итак, у меня в руках оказалось вполне приемлемое подобие лыжной палки. Неплохо было бы вырубить еще одну, но другой такой же подходящей ветки не увидел. Да и саблю приходилось нести в руке. Куда бы ее сунуть?

Теперь я начал скользить по льду, как конькобежец, отталкиваясь еще и палкой. Лихо пронесся мимо задравшего в изумлении брови Меньшикова. Метров через пятьдесят пришло осознание, что мои ботинки не коньки и даже не лыжи. Проехав таким Макаром ничтожное расстояние, устал так, будто пронесся целый километр.

Обернулся и увидел, что мой спутник суетился у поваленного дерева, выбирая подходящую ветку.

Через несколько минут мы продолжили путь, используя палки в качестве третьей ноги. В скорости прибавили не сильно, однако идти по льду стало легче.

— Все, — выдохнул я, когда солнце перевалило за полдень. — Перекур.

— Чего? — не понял Меньшиков, и меня вновь посетила мысль о том, что в этом мире не курят. По крайней мере, я за проведенные здесь сутки не видел ни одного курящего.

— Отдохнуть надо, — и я завалился прямо на лед. — Не могу больше.

— Как же отдыхать-то? Надобно Петра Лександрыча догонять, — возмутился моему слабодушию княжеский денщик. — Да и что ж ты, Дмитрий Станиславович, разомлевший на лед лег? Застудишься враз. Вставай. Догоним князя, тогда и отдохнем.

Ишь ты, по отчеству меня назвал. Чего это вдруг? Зауважал, что ли? Однако прав он — простудиться можно, и дубленка не поможет.

Кряхтя поднялся. Видя это, спутник отвернулся от меня и зашагал дальше.

— И с чего ты решил, что мы непременно догоним князя? Задал я вопрос, поравнявшись с ним. — Может, мы вообще в другую сторону идем.

— Как же так-то? Ты же говорил, что Петр Лександрыч велел всем в крепости собираться.

— Ну, не знаю насчет крепости, но про Оскол он точно говорил. Но в ту ли сторону мы идем?

— Ты же сказал, что крепость вниз по течению стоит, — удивленно воззрился на меня Меньшиков.

— Вниз по течению, если эта река Оскол. Но Оскол на юг течет, а эта сперва на восток бежала, теперь на юго-восток.

— Мне эти места незнакомы, — после недолгого раздумья отмахнулся Алексашка с таким видом, будто его незнание сей местности непременно выведет нас точно к пропавшему князю.

Привал в прибрежных зарослях

За очередным изгибом русла нам открылась заснеженная степь. Дойдя до последних кустов подлеска, озадаченно остановились. Впереди до самого горизонта не было видно ни единого кустика, за которым мог бы скрыться человек, а тем более князь с боярином Федором и полудюжиной гвардейцев.

— Что-то не видно князя, — высказал я вслух свою мысль.

— Значит, ушли далече, так, что не видно, — заявил настырный Меньшиков, но по его лицу было видно, что сомнения все же присутствовали.

— Не бегом же они бежали по льду, чтобы успеть оторваться так, что скрылись за горизонтом. Может, мы просмотрели, где они в лес свернули?

— Нет, — ответил Алексашка после того, как, обернувшись, несколько секунд задумчиво смотрел на оставшийся позади лес. — Я хорошо смотрел — следов не было.

Упертость княжеского денщика начинала злить. Ладно бы он знал, что делать, или в какую сторону идти. А то, видите ли, местность ему не знакома, следов он не видел. Куда же премся тогда? Или он нюхом князя чует, как ищейка?

С другой стороны — а что еще остается делать? М-да…

— Значит, мы не в ту сторону пошли. Что делать будем? Часа через два-три стемнеет. О жратве, я так понял, сегодня можно не мечтать. Но хотя бы переночевать по-человечески в лесу у костра, а не в чистом поле мы себе можем позволить?

— Дык, до темна еще далеко, — неуверенно возразил Меньшиков, теребя свою бороду и оттаивая пальцами застывшие на ней ледышки.

— Но мы-то далеко уйти не сможем. И так уже еле ноги тащим. А впереди до самого горизонта голая степь. Погоня уже вряд ли за нами будет. Если б надо было, давно бы догнали. Пойдем в лес, соорудим шалашик, костерок разведем, а? Ты, если хочешь, сбегай на охоту, заруби сабелькой какого-нибудь лося. Устроим пир. Выспимся. А утро, как говорится, вечера мудренее. А?

Подумалось мне еще и о том, что неплохо было бы проснуться утром в своем родном мире и понять, что все это было лишь забавным сном.

Ощущая всем своим уставшим до изнеможения телом правоту моих слов, Алексашка согласился с доводами и