Боярин - Роман Галкин

А в какой стороне река?

Я попытался сориентироваться в темноте. В конце концов, направился в ту сторону, где, по моему мнению, должна была быть скованная льдом река. Но, пройдя довольно приличное расстояние, к берегу так и не вышел. Поняв, что заблудился, остановился и попытался сообразить, в каком направлении все же идти.

И тут до моего слуха донеслись далекие голоса. Кто бы это мог быть? Еще одна группа «серых»? А вдруг наши? Где-то же должен быть князь с гвардейцами.

Направился на звук голосов, стараясь, по мере приближения, двигаться бесшумно и скрываясь за стволами деревьев. Вот и отблески костра из-за густых кустов заметил. Слов пока не разобрать, но было ясно, что там что-то горячо обсуждают, не заботясь о скрытности.

Набрел на чьи-то следы — кто-то шел вдоль кустов. Различил знакомый голос — пан Чинига отчитывал кого-то за нерадивость… Твою мать!

Получается, что я нарезал круг по ночному лесу и снова вышел туда, откуда убежал. Интересно, они посылали за мной в погоню? Если и посылали, то преследователи уже наверняка вернулись. Вот прикольно будет, если утром пойдут по моему следу, отчетливо видному на снегу, и вернутся обратно к своей поляне. Хотелось бы услышать, какие они тогда мысли будут высказывать. Хотелось бы, но еще больше хотелось убраться отсюда подальше и побыстрей.

Значит, мы с Алексашкой вон с той стороны пришли. Точно, вот и наши следы темнеют на снегу. Куда же он-то делся? Ладно, мне сейчас о собственной шкуре думать надо. Эти вон что-то загомонили сильнее.

Теперь уже уверенно побрел к реке по нашим старым следам. Голову мозолила мысль, что утром так же легко могут пойти вслед за мной и противники. Но я просто не знал, куда еще можно отправиться и утешал себя думами о том, что на речном льду след потеряется. Да мне бы только отлежаться в убежище до утра, а там… А что там? Короче, утро, как говорится, вечера мудренее.

Вот только как бы не окоченеть до утра. Сейчас-то, пока двигаюсь, даже взмок. А что будет, когда завалюсь спать? А к утру мороз, наверняка, покрепче долбанет. И никаких реальных способов добыть огонь в голову не приходило.

Так размышляя, добрел до берега. Поскользнувшись на льду, вспомнил, что хотел вырубить себе шест. Тут же дошло, что сабля осталась у врагов. Да и черт с ней. Там, в логове должен валяться мой старый шест, отрубленный от вмерзшего в лед дерева.

Посередине реки остановился и прислушался — показался какой-то шорох в том месте, куда направляюсь. Постояв некоторое время, и ничего более не услышав, решил, что это либо снег съехал с веток, либо проскочил какой-нибудь ночной зверек.

Когда, дойдя до противоположного берега, пригнулся, чтобы проникнуть под нависающие надо льдом густые ветви, мелькнула мысль о том, что Меньшиков, возможно, тоже решил вернуться в убежище. Может, это он и шуршал здесь? Может, окликнуть?

Чужой среди своих

Только я вполз под прибрежные заросли, как мне на голову упала какая-то тряпка. Сзади кто-то навалился и, сопя в ухо, прижал ко льду. Судя по ухватившим меня рукам и по сопению, напавших было двое. Значит, все же выследили.

Силы оставили меня. Я так и лежал, прижавшись щекой ко льду. Хорошо хоть тряпку на голову накинули — не так холодно щеке. Кстати, здесь и так тьма почти кромешная, так зачем было на голову что-то накидывать?

— Вяжи его покрепче, ребята, — услышал голос Алексашки. — Чтоб не убег. А то он шустрый, вражина.

— Так может, срубить голову, и вся недолга? — раздалось у меня над ухом. — Тады точно не убежит.

— Эт точно, — хохотнув, поддержал второй, навалившийся на меня. — Без головы оно не видно будет куды бечь.

— Голову срубить успеется. А щас вяжите, говорю, крепче. Уж больно интересный человек этот Дмитрий. Чую, ежели хорошо повыспрашивать, много интересного от него узнать можно. А Петр Лександрыч дюже любит об интересном послушать.

Услышав голос пропавшего спутника, я даже обрадовался. Еще больше обрадовался тому, что он не один, значит, встретил-таки князя. Но когда до меня дошел смысл разговора Алексашки со схватившими меня гвардейцами, и я понял, что он меня узнал, и именно меня называет вражиной, то со мной случился конкретный ступор. Я даже не попытался заговорить, чтобы узнать причину столь коварного предательства. Да, именно предательства — так мною было воспринято случившееся. Ведь еще днем я спас этому бородачу жизнь, пусть и ценой зарытого в снегу золота. Золота? Неужели это из-за золота он так со мною обошелся? Может, князь наехал на него за утрату, а он спихнул всю вину на меня и теперь выслуживается? Вот гаденыш! Нет ну, долговязый-то адекватный человек. Он наверняка поймет, что если бы я не грохнул бочонком того бандита, то Алексашку там же и прикончили бы. И золото целехонькое, упакованное в бочонок, врагам бы досталось. А я, получается, и Меньшикова-гаденыша спас, и золото от врагов спрятал в снегу. А меня, значит, как какую-то шпану скрутили и вражиной обзывают? Вот она княжеская благодарность! Мало вас, мироедов, в семнадцатом…

Пока я так рассуждал, приходя в себя от неожиданного пленения, мне связали за спиной руки и куда-то поволокли, не снимая с головы тряпки. Сперва тащили волоком, потом, судя по натужному дыханию, приморились и, несколько раз двинув по ребрам то ли кулаком, то ли ногой, приказали двигаться самому.

Поднявшись, я понял, что кусты мы миновали, или же вышли в такое место, где ветви не смыкаются, и можно было идти в полный рост. Подталкиваемый конвоирами, брел увязая в снегу, постоянно спотыкаясь и падая.

— Да снимите вы эту хрень с головы! — воскликнул после того как, в очередной раз упав, получил чувствительный пинок по ребрам. — Боитесь, что ли, что загипнотизирую?

— Савелий, сдерни с него кафтан, — услышал я голос Алексашки. — Не то, разобьет голову о какое дерево раньше времени.

— Это с чего же ты так на меня окрысился, Иудушка? — спросил в спину Меньшикову, когда с моей головы сдернули кафтан.

— Иди, вражина! — поторопили меня чувствительным толчком в спину, от которого я упал лицом в снег. Отплевываясь и думая о том, что с кафтаном на голове падать было комфортней, кое-как поднялся и побрел за княжеским денщиком. Тот даже не оглянулся в ответ на мою реплику.

Впереди показались красноватые отблески костра. Вскоре мы вышли к небольшой утоптанной полянке. У огня сидели четверо. Еще