Сожженные дотла. Смерть приходит с небес - Герт Ледиг

— Я понимаю. — Лейтенант улыбнулся: — У нас говорят, что немцы едят много капусты. Но когда я оказался в Германии, поинтересовался. И могу вас успокоить. Они едят не больше капусты, чем мы.

— Вы были в Германии? — удивленно спросил капитан.

— Я — скрипач. Я там учился.

— Ах вот оно что! — Капитан посмотрел на ухоженные руки русского.

— Прошу прощения, я на минуту. — Вставая, Трупиков спросил: — Вы понимаете по-русски?

— Нет.

Лейтенант вышел и начал отдавать распоряжения. Капитан с неприятным чувством заметил, что схему позиций он забрал с собой. Он почувствовал себя одиноким и преданным. Более тревожным, чем недостаточная связь с Богом, стало отсутствие приказов свыше.

— В Германии мне очень понравилось, — сказал лейтенант, вернувшись в блиндаж и желая восстановить дружескую атмосферу Но лицо его оставалось заметно напряженным. — Это вам будет, наверное, интересно: один немецкий солдат выбрался из болота, прорвался через цепь моих людей и ушел в траншеи окруженного подразделения.

— Скорее всего — какой-нибудь отбившийся, — капитан пожал плечами.

— Он пришел не то с тыла, не то с фронта, — продолжал русский. — Можно допустить и то и другое. Он исчез, прежде чем мои солдаты успели его… — Он поправился: — Прежде чем мои люди смогли что-то сделать.

— Люди иногда теряют голову, — сказал капитан. Он подумал: «Мы коллеги и занимаемся одним делом».

— Верно, — сказал лейтенант. — Но что делать мне, если ваши люди не сдадутся? Меня будут мучить угрызения совести. Ведь так говорят иногда?

— Почему? — Капитан вспомнил военную школу: трезвый обмен мнениями перед ящиком с песком.

— Мы не можем вечно оставаться перед ними, — сказал лейтенант. — Если они не одумаются…

— И что тогда вы сделаете? — Капитан у ящика с песком проверял у своего лейтенанта радость принятия решения.

Трупиков насторожился и быстро сказал:

— Я надеялся, вы предложите что-нибудь.

— Я? — Капитан снова почувствовал себя пленным.

— Вы можете объяснить своим людям обстановку. Ведь речь идет о людских жизнях. — Трупиков серьезно посмотрел капитану в лицо.

Капитан потупил взор и снова смотрел на огонь сальной свечи:

— Как? Объясните, пожалуйста.

— Даю вам слово офицера, на вашем месте я не действовал бы иначе.

— А ваш план?

— Очень простой. Мы приведем вас на расстояние голоса к вашим людям. Вы потребуете от них, чтобы они сдались в плен. А я гарантирую почетное обращение с ними.

— Я — офицер, — сказал капитан. — Но я это сделаю.

Он встал.

— Не поймите меня превратно, — вежливо предупредил лейтенант и вытащил пистолет.

Они вышли.

Глаза капитана ослепил дневной свет. Утро было в разгаре. Окопы представляли собой картину опустошения. Приходилось идти по трупам. Капитан увидел, что артиллерийский огонь сделал с его позициями. По траншеям пронесся ураган. И только блиндаж командного пункта выдержал его удар.

— Пригнитесь! — приказал лейтенант.

Он пригнулся. Винтовочная пуля подняла фонтанчик пыли на краю бруствера. Повсюду были красноармейцы, смотревшие на него. С ровного места он посмотрел на высоту. Огромная плешь лежала под солнцем. Над землей висели редкие столбы дыма. Наверное, огонь немецких минометов, которые должны были поставить заградительный огонь перед русскими. Они посторонились. Красноармейцы пронесли раненого. Они были потными и издавали резкий мускусный запах. Дорога к передовой никогда еще не казалась капитану такой долгой. Пистолет, который Трупиков держал за его спиной в готовности к стрельбе, защищал его от враждебных выходок остальных. Они добрались до остова танка. Дыра от прямого попадания с обрывками стали по краям казалась оскаленной пастью акулы. Ход сообщения расширялся до круглой площадки. В центре ее лежал ничком немецкий солдат, руки его были вытянуты над головой. Капитан наклонился ниже. На затылке убитого он заметил опаленное выстрелом входное отверстие пули.

Лейтенант сердито приказал:

— Идите дальше!

Они пришли в передовую траншею. Повсюду — растерзанные трупы в немецкой форме. Высохшие лужи крови. Изуродованное лицо с раздробленными костями. Пустой пулеметный окоп. Сам пулемет был впереди. Потом — снова красноармейцы. Они дошли до крайней позиции, которая еще могла обеспечить им укрытие от немецкого огня. Рядом с ними стоял русский пулемет, посылавший короткие очереди вдоль хода сообщения. За невысоким валом земли тесно друг к другу залегли четверо русских, смотревших вперед.

— Здесь! — сказал Трупиков. И предупредил: — Здесь мы на расстоянии броска ручной гранаты!

Капитан испуганно присел.

— Давайте начинайте, — приказал Трупиков.

Он сплюнул. Над его головой просвистела пуля.

— Привет, товарищи! — крикнул капитан.

Трупиков потребовал:

— Громче!

Капитан приложил рупором руки ко рту:

— Товарищи!

По воздуху, вращаясь, пролетел длинный предмет с темным набалдашником, шлепнулся рядом с ними в лужу. В следующее мгновение раздался взрыв.

— Ваши солдаты недоверчивы, — сказал Трупиков.

Капитан закричал:

— Это говорит ваш командир роты! Вы меня слышите?

Хлестко ударила пулеметная очередь и подняла перед ним фонтаны земли.

— Эй, одумайтесь! — Он нервно прокричал: — Это я, ваш капитан Вальдмюллер!

Наконец, установилась тишина. Чей-то голос хрипло крикнул:

— Все это надувательство, товарищ Иван! Мы вас знаем!

Капитан попробовал узнать злобный голос. Он показался ему незнакомым.

— Люц? — спросил он.

— Он убит! А вы, наверное, нашли его солдатскую книжку?

— Нет! Это я, Вальдмюллер! — и отчаянно крикнул: — Да поверьте же мне, наконец!

Полминуты стояла тишина. Кажется, они советовались.

Потом голос спросил:

— Как зовут нашего батальонного командира?

— Майор Шнитцер!

— А посыльного? — Это был все тот же голос, который он никак не мог вспомнить.

— Браун!

— А что вы от нас хотите?

— Я попал в плен. Хорошо знаю обстановку. — Капитан выпрямился: — Ваше сопротивление бессмысленно. Если вы не сдадитесь… — Он посмотрел на лейтенанта. Трупиков кивнул. — Вам не следует бояться. С вами будут обращаться достойно!

Он замолчал, выжидая.

— Господин капитан?

— Да?